Земля последней надежды - [28]
— На каких ещё качелях? — удивился князь и глянул на плесковского наместника даже с опаской — не повредился ли гридень в уме от столь быстрого и сокрушительного разгрома.
— Известно, на каких, — проворчал Буян, не открывая глаз и даже чуть покачиваясь от удовольствия. — Мы к Плескову — Всеслав в Полоцк; великий князь в Киев — Всеслав обратно в Плесков альбо в Новгород… Как дядя твой, Святослав Ярославич с черниговской ратью в прошлом году по всему Лукоморью за волынским князем гонялся, Ростиславом Владимиричем… как на качелях… туда-сюда, туда-сюда…
Мстислав Изяславич покосился на Треняту — лив беззвучно смеялся, между прижмуренными веками текли едва заметные слезинки. Через мгновение он почувствовал, что и сам против собственноё воли улыбается. А ещё через пару мгновений хохотала вся дружина — кмети катались по земле, сами не зная, с чего смеются, выхлёстывая в этом смехе сквозь слёзы недавнее напряжение боя и бегства.
Война Ростислава с черниговскими и северскими князьями была ещё всем хорошо памятна. И впрямь — качели: Ростислав захватил Тьмуторокань, выгнал Глеба Святославича; Святослав к Тьмуторокани — Ростислав в кубанские плавни; Святослав в Чернигов — Ростислав обратно в Тьмуторокань, Глеба долой.
Качели, верно Буян Ядрейкович сказал.
— Вот кстати, о Ростиславе… — сказал вдруг Тренята, когда смех, наконец, смолк, а кмети, сипло отдуваясь, утирали слёз. — Мне показалось, что я там голос узнал, в бою…
— Чей?! — напрягся Мстислав мгновенно. Вся смешливость пропала, схлынула, как грязная вода в бане.
— Славяты, старшого дружины Ростиславлей, — чётко выговорил гридень.
Пала тишина.
Тьмутороканский князь Ростислав Владимирич умер от отравы в сечень-месяц, и что там с его дружиной сталось… — никто не знал толком. Ходили слухи, будто Вышата Остромирич, беглый новогородский боярин, который и подвигнул мятежного волынского князя на захват Тьмуторокани, после смерти Ростислава подался вместе с сыновьями на службу к переяславскому князю Всеволоду, младшему из трёх Ярославичей. А вот остальные…
— Н-да… эт-то, я вам скажу… — произнёс негромко Буян Ядрейкович. — Если дружина Ростиславля вся подалась на службу к полоцкому оборотню… тут он и средь "козар" донских да кубанских сыщет помощь, и в Тьмуторокани — тоже… да и в средь черниговской и киевской господы, если связи меж гриднями сохранились…
— Нет худа без добра, — процедил вдруг Мстислав Ярославич, сузив глаза. — Зато теперь батюшке будет чем дядю Святослава пугнуть, чтоб помог.
Его поняли без слов — когда Ростислав умер, Святослав Ярославич черниговский первым делом воротил на тьмутороканский стол своего сына Глеба, волынским князем выгнанного.
Промолчали.
Ещё и потому, что своими словами выгнанный Всеславом Брячиславичем новогородский князь сам коснулся того, о чём знали все, но предпочитали помалкивать. О том, что нет согласия меж старшим и средним Ярославичами, меж великим киевским князем Изяславом и черниговским князем Святославом.
И не оттого ли все иные беды Руси?
— Отче! — торжествующе выкрикнул княжич Брячислав, привставая от волнения на стременах. — Они встречают тебя, отче!
Всеслав, не удивляясь, коротко кивнул, спохватился и улыбнулся сыну в ответ — не охладить сыновний восторг. Пусть. Так надо.
Княжич сиял, зримо ощущая возросшую силу отца и силу княжества. Окоротил рвущегося коня — вороного трёхлетка — заставил его идти вровень с отцовским.
Нет.
Не вровень.
Чуть позади — на какую-то ладонь.
Полоцкий князь покосился на сына, едва заметно усмехнулся. Брячислав соблюдал отцово княжье достоинство паче самого Всеслава.
Брячислав радуется удаче. Пусть. Со временем поймёт, что никакой удачи тут не было.
Был огромный труд.
Всю осень и зиму после прошлогодней плесковской неудачи Всеслав Брячиславич и Бронибор Гюрятич ткали паутину заговоров, мотались по кривской земле, наводя тропы и связи, встречались с кривскими боярами, литовскими князьями и даже бывало с деревенскими ведунами.
Один из этих ведунов, самый старый — и самый умный, как показалось Всеславу — долго и пристально глядел князю в глаза, словно искал там что-то ясное только ему. И молчал. Всеслав уже начал было тревожиться — поговорить надо было о многом, но начать говорить раньше убелённого сединами морщинистого старца с ледяным взглядом голубых глаз казалось непристойным даже князю. Он уже решил было начать первым, когда глаза ведуна вдруг вспыхнули, словно он, наконец, что-то в князе нашёл. Старик коротко кивнул, словно соглашаясь с несказанным, склонил голову и встал. Поднялся и князь, оторопело и всё ещё не понимая, но ведун был уже у двери. Истово, земно поклонился.
— Жди, господине.
И исчез за скрипнувшей дверью, закоторой вдруг мелькнул кусок ярко-синего зимнего неба над снеговым увалом и стоящие в этой сини частые дымы — дело было в большом погосте на самой меже Полоцка и Плескова в общинной избе-беседе.
Дверь со скрипом захлопнулась, князь несколько мгновений ошалело стоял посреди беседы, потом подскочил к порогу, отворил дверь… пусто.
Ведуна уже не было.
Исчез, растворился в зимних просторах кривских дебрей. Без следа пропал — даже стража не видела.
Христианство тщетно пытается победить язычество — даже знатные люди, вернувшись из церкви, ставят дома блюдце молока домовому, что уж говорить о простом люде. Наследники Ярослава Мудрого погрязли в распрях, а полоцкий князь Всеслав Брячиславич начинает борьбу за восстановление древней веры своих предков!
Миновало двенадцать лет после гибели Святослава Игоревича, а воевода Волчий Хвост до сих пор терзается несуществующей виной. Князь Владимир овладел всей Русью, но нет покоя в стране — окраины недовольны, все вокруг плетут заговоры. И когда заговорщики решают найти меч князя Святослава, выкованный в кузне богов, друзья молодости, ветераны войн Князя-Барса, сходятся меч к мечу.
Он умер как герой, стараясь поспособствовать выживанию человечества. Феникс. Что ждет его в новом мире? Какой он будет, новый мир? Может, тихий и спокойный, без войн и болезней, где Феникс найдет себе занятие по душе и забросит поднадоевшую стезю воина и богоборца? А может еще более шизанутый мирок чем его родной, где придется для достижения своих целей замараться в крови и кишки по самые уши?
Юная Рита училась, общалась, жила. Но с приходом одного шамана все встало с ног на голову. Она вернулась домой. Заняла свое место в Кругу Тринадцати. Однако что-то не давало ей повода сидеть спокойно, и она постоянно вляпывалась в истории. И теперь ее мучают только три вопроса: зачем уничтожать Круг Тринадцати? Кто такой шаман Жинн и каким боком-припеком здесь ее бывший ректор? И кто же все-таки любит Риту, не обманывая? Закончено, но почти не редактировано.
Найти бабулю, догнать мечту и уничтожить проклятие — таков мой девиз на ближайшие полгода. Но как быть, если бабуля сбежала неизвестно куда, мечта махнула хвостом, а с проклятием вообще полное недопонимание — то ли оно есть, то ли его нет? Ринуться в гущу событий? Да мы всегда пожалуйста! Оказаться у эльфов? С превеликим удовольствием! Стать ведьмой? Как нечего делать! И не буду я эльфийской наследницей, если девиз мой не станет планом!
Замкнутые в одном пространстве непримиримые враги никогда не смогут понять друг друга. Сумеет ли жестокий Наг, уничтоживший семью юного Ависа, выполнить задание до конца и свернуть хрупкую шею беглеца? 18+.
Парень из клуба был достаточно необычным. Красив, но давно не сопляк. Умён, но до грубого неприветлив. Неподходящие вещи и отсутствие косметики никак не вписывались в обстановку закрытого клуба… и всё же здесь он был своим. Альф игнорировал, попивая свои разноцветные коктейли, но со мной ушёл на пятой минуте разговора. Шлюха? Клофелинщик? Наркоман? Не первое, не второе и не третье.18+.
Бескрайние равнины, горы и дебри, могучие города Варнена остались позади, и отряду путешественников предстоит столкнуться с таинственной частью мира Инри. Нечто забытое, в глубине сокрытое, как и не бывшее, но вновь ожившее…. Могучая дикая природа, скрывающая в себе древних таинственных существ, и очень старая незавершённая история частью которой невольно становятся путники. Испытание на прочность на пределе сил и некто действующий стремительно и беспощадно. Всё это ожидает Вас во второй части трилогии.