Земля под копытами - [134]

А чтоб меньше у нас сластионов таких было, я так считаю, надо пореже о них в газетах печатать, расписывать, как они живут-поживают. Много у нас писак развелось, вот где корень. Порождают фельетонами нездоровые эмоции. Негативное не должно выпирать на первый план, наоборот, надо его затенять, тогда оно совсем исчезнет с нашего горизонта. Все, что я тут рассказал про Сластиона, рекомендую исключительно для служебного пользования.

20

Куда глазом ни кинь, всюду в колхозе и моя работенка видна. Можно сказать, что я уродился сокирником. Разве что самую малость погонщиком за волами походил в те времена, когда колхоз только на ноги становился, а потом начальство говорит: иди в строители, у тебя инструмент в руках сам играет. А мой отец в комбедовцах был, стреляли в него из-за угла, не успел мне он ремесло передать. И выучился я у людей. Нет реки от Сталинграда до Праги, где бы я в войну своим топориком мосты не тюкал. Со своим личным инструментом и в военкомат в сорок первом притопал. Военные начальники сперва смеялись. «Ты что, — спрашивают, — решил на немца с топором? Так у него — танки». — «А может, у меня с топором лучше выйдет, чем с винтовкой, подслеповат я, еще с двадцатого, когда голодовать пришлось». По-моему и вышло: с топором в руках так всю войну и провоевал.

Но это я к слову. А про Сластиона вот что скажу: столяр он был добрый. Теперь доискиваются, откуда в нем та зараза завелась. Болезнь разве разбирает, в кого вцепиться. Спрашивают, отчего, мол, человек помер? Отчего, отчего — смерть пришла, вот и помер. Так и с Македоновичем вышло. Выпало ему за многих пострадать. И тут не смеяться надо, как некоторые, а сочувствовать. Если уж в ком червяк портфельный заведется и точит его, то это божья кара. Такой не живет, а мучается: все ему мало, достигнет одного, а хочется еще выше прыгнуть, и жжет его огнем, если кажется, что его не замечают, не ценят. Как-то Сластион выступал на собрании, а тут председатель колхоза входит, так он сразу сориентировался, и ну мелким бесом рассыпаться:

— Товарищ председатель, который сегодня посетил нас, для всех колхозников — симфония разума и, можно сказать, больше, чем симфония разума на данных этапах…

Вот, думаю, погань ты собачья, как вокруг председателя сети плетешь! Уж на что он на похвалу падок, и то не выдержал:

— Ты, Йосип Македонович, не симфонь, а дело говори, почему до сих пор коровники не отремонтированы, зима на носу…

Или вот, помню, выбрали Йоську начальником народной дружины. Приходит он утром на работу, важный такой, «Казбек» достает, по коробке папироской постучал, а до того, как все мы, «Прибой» курил.

— Значит, Йоська, перешел на начальницкие?

— Да, в гору пошел…

Вызывают его как начальника дружины в район. Почитай, дня три не было. А вернулся, не подступись, ходит как индюк надутый.

— Чему вас там, — спрашиваю, — на семинарах учили?

— О! — щеки надул. — Там учили нас глубинам «Капитала»…

А когда сняли Сластиона с начальников на колхозном правлении после народного контроля, заплакал он горькими слезами, совсем как дитя малое, жалко мне его стало, даже сердце заболело. Хотел было словечко за него замолвить, да вовремя одернул себя: есть люди, которым власти и на кончик ногтя давать нельзя. Йоська наш именно такой. А он слезы рукавом вытирает и к трибуне рвется.

— Люди добрые, члены правления и все высшее руководство! — плачется с трибуны. — Дайте мне хоть крохотную должность, хоть бросовую, вот такусенькую, — показывает полпальчика. — Так привык руководить, что без натурального руководства дня прожить не могу! Повешусь на сухой груше!..

Председатель усмехнулся да и говорит из президиума:

— Мы даем вам должность, Йосип Македонович. Высокую и почетную должность — столяра в строительной бригаде. К столярному делу у вас безусловные способности, все мы видели это на ярком примере вашей прежней работы. А экзамена на руководящую должность вы не выдержали, подвели и себя и нас. Трудней всего, как вы уже проинформировали нас, познать самого себя. Кто это сказал?

— Великий Диоген.

— Значит, выполняйте непосредственные указания товарища Диогена, а мы вам создаем условия для более глубокого самопознания…

Идет Македонович к выходу, и будто воздух из него выходит, щеки на ходу опадают, костюм мешком обвисает. Но с порога обернулся, крикнул угрожающе:

— Этот вопрос еще выйдет на арену!..

Назавтра выходим на работу, а Сластион уже сидит в своем кабинете, на складе, вроде и не случилось ничего вчера. Галстук, белая сорочка, при костюмчике, хоть на фото снимай. До пяти часов просидел за столом и пошагал домой. Так и на следующий день. Бригадир наш и говорит ему:

— Йоська, иди ограду в телятнике ремонтировать, на тебя наряд выписан, а привезут доски, надо двери для детсада делать.

Сластион как рявкнет:

— Нет у тебя такого права полномочному начальнику всеколхозного масштаба указания давать!

А бригадир ему:

— Ты, Йося, помешался на своем начальстве. Совсем как у бабки с варениками: чуть-чуть, говорит, вареников не сварила, уже и вода вскипела, только муки да творога не было…

А Сластиону хоть бы хны. Еще с неделю пнем сидел за письменным столом. Стали в селе насмехаться, мол, Сластион, как квочка, должность высиживает. Председатель приезжал. Иди, говорит, в бригаду работать, не то огород по самую завалинку обрежу, довольно я из-за тебя натерпелся на всех уровнях. Как раз в газете про Сластиона фельетон пропечатали, досталось и нашему председателю, весь район хохотал.