Земля под копытами - [127]
И больше не приезжал.
15
Сластион разве просил? Сластион за горло брал. Иду с работы, он навстречу:
— Так что там у вас в магазине дефицитного?
— Заходи гляди. К товарам вольный доступ.
А он щеки надувает:
— Что ты со мной разговариваешь как с рядовым? На прилавке сам увижу, а что под прилавком, для руководящего состава села? Мне теперь положено — начальник я. Будут ковры, звякни…
Ну, думаю, этот свое возьмет, еще и чужого прихватит. Сказал председателю потребительского общества, а тот отмахивается: рано еще, есть более достойные. И правда, ковров мало, а начальников в селе много, да и не для них ковры привозят, а для передовиков производства. И тому же самому Йосипу Македоновичу, пока в бригаде работал, ковер продали за высокие показатели. Я и не звоню. Так он скоро сам напомнил:
— Узнаешь, кто на проводе?
— Большой начальник Йосип Сластион.
— Правильно понимаешь. А откуда звоню?
— Из колхоза, наверное.
— И не угадал, из дома звоню. Телефонизировали меня как ответственного бригадира. Ты уже ужинал?
— Нет, — говорю, — не ужинал, только из магазина пришел, а жинка на ферме.
— А я уже поужинал. Моя жинка борщу наварила, с пампушками, а на второе налистники с творогом, в масле, от чугунка не оторвешься, мне теперь надо хорошо питаться, чтоб упитанным быть соответственно должности.
Слюнки у меня так и потекли, а живот к хребту прилип: как позавтракал с утра, так до вечера на полях, в бригады товар вывозил.
— Так что вы, Йосип Македонович, хотели?
— Я хочу, чтобы ты мне в порядке исключения достал телефонный аппарат импортный. Такой, чтоб звонил на всю округу. Вдруг пойду к кому из соседей или на огород, а тут из района или из области ответственный звонок!.. Обеспечь мне связь на должном уровне…
— Где ж я вам такой аппарат достану?
— Думай сам, как решить этот ответственный вопрос.
Поехал я за товарами в Киев; иду мимо «Художественного салона», магазин там такой есть, вижу — старинный телефонный аппарат на витрине, красивый, медью и серебром так и сверкает. Захожу в магазин, спрашиваю у продавщицы:
— Тот вот аппарат, что на витрине, звонит или говорит?
— Если купите, будет и звонить и говорить, — усмехнулась она: видит, что я из села, а про такой аппарат спрашиваю.
— Сколько ж оно стоит?
— Двести семнадцать…
У меня аж в голове зазвенело. Возвращаюсь в село, рассказываю Сластиону. Гляжу, глаза у него заблестели и весь надувается, как мыльный пузырь на соломинке:
— Ни у кого такого не будет?
— Для министров на базу привезли…
— И мне продадут?!
— Продадут, ежели скажу для кого.
— А меня уже и там знают?
— Где вас не знают!..
Взял я у Йосипа Македоновича деньги, на следующей неделе поехал в Киев и привез аппарат. Думал, хоть магарыч поставит. Да где там! Взял, будто я у него на побегушках, обслуживать обязан. А вечером звонит:
— Ты уже ужинал?
— Ужинал, — отвечаю. — Юшку с грибными ушками, свиные биточки, запеченные с картошкой и капустой, на третье — гречневые вареники с творогом, пампушки с вареньем, а запивал компотом из яблок с клюквой. Едва дышу.
Жинка моя ездила на областное совещание передовиков и книжку там купила, «Украинская кухня» называется, так я прямо из той книжки и шпарю в телефон. Около сотни коров на руках у моей жинки, двое детей, да еще огород, некогда ей пампушки сочинять. Сластион, правда, промолчал, почувствовал, что над ним шутят, а он очень не любил этого, чтобы к нему критически, значит, относились, и говорит:
— Звонит телефон, на полсела слыхать. От конторы слушал — звенит! Могу написать, как положено, благодарность за спецобслуживание, авторитетно. Но надо еще один вопрос решить для полного авторитета. Не волнует, что ли, вас там в кооперации, не печет, что Сластион давно вырос из кроличьей шапки? Можешь ты мне достать такую, чтоб сразу видать было, где рядовой член, а где — должностной, примером, когда из района или из области приедут?
А на районном складе была одна шапка. Такая шапка, что никто ее брать не хотел. Вроде колпака, холмиком таким, и обшитая, как кабардинка, да не каким-то там смушком, а настоящим бобром. К кому мы только с той шапкой не набивались, иной, может, зажмурился бы и купил, так цена кусается. Ну, думаю, я тебе сделаю шапку, я тебе покажу — дефицит, и люди засмеют, и жинка из дому выгонит, будет, как в той поговорке: на ноге сафьян рыпит, а в борще лихоманка кипит…
— Есть такая шапка, — говорю в телефон. — Спецзаказ. Исключительно для такого человека берегли. Но пиши заявление. Шапка — на особом контроле.
— Какого содержания заявление?
— Такого, что для руководителя — руководящую шапку…
Утром прибегает в магазин с заявлением: «Поскольку на сегодняшний день вопрос колхозного строительства — это вопрос вопросов, а я лично возглавляю этот вопрос в масштабах колхоза и приходится часто обращаться для решения многих вопросов в высшие районные и областные сферы, прошу для дальнейшего роста колхозного строительства и в порядке исключения продать мне за наличный расчет руководящую шапку». Написал я поверх резолюцию — и в карман. Будет, думаю, чем своих на базе насмешить. А Сластиону говорю:
— Жди. Вопрос будет решаться на высшем уровне…
Известный украинский писатель Владимир Дрозд — автор многих прозаических книг на современную тему. В романах «Катастрофа» и «Спектакль» писатель обращается к судьбе творческого человека, предающего себя, пренебрегающего вечными нравственными ценностями ради внешнего успеха. Соединение сатирического и трагического начала, присущее мироощущению писателя, наиболее ярко проявилось в романе «Катастрофа».
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.