Земля под ее ногами - [201]

Но мы вовсе не бросили ее на произвол судьбы. Это подлые инсинуации. На вилле „Ураган“ в тот момент еще все было спокойно. Когда мы улетали, там ничего страшного не происходило».

Босс «Колкис» Mo Маллик разговаривает с Ларри Кингом на Си-эн-эн. Светлые волосы до плеч, важные очки, прекрасный профиль. Выдержки из его речи: «Конечно, Ларри, мы были напуганы, я признаю это, — а кто бы тут не испугался… В доме есть, хотя, наверное, правильнее сказать был — это все еще нелегко произносить, — свой генератор, так что электричество там было, но телефоны уже не работали, воды не было, и это по всему побережью, — как оказалось, это были очень сильные толчки… А у меня были гости, Ларри: величайший, пожалуй, из ныне живущих чилийских писателей и его очаровательная жена-американка, это тоже ответственность… И что я могу сказать, мне даже в голову не пришло, что она прилетит. Это был не самый подходящий момент, чтобы провести несколько чудных деньков на побережье Тихого океана. Прислуги там уже не было, они как крысы разбежались, — я ничего плохого не имею в виду, я их понимаю, и, вероятно, сам бы на их месте поступил точно так же, — короче, их и след простыл. А я думал о том, успею ли я с моими гостями добраться до безопасного места и где это безопасное место, понимаете? Нам, вроде бы, пока везло, но не надо испытывать судьбу… Я даже и подумать не мог, что она так вот просто высадится, не имея возможности уехать, вернуться домой, — вы понимаете, о чем я говорю? — на этом — бип-бип-бип, — извините, пляже. Простите? А, пилот сказал, что он видел… Нет, Ларри, я не знаю, кто это был. Местонахождение всей прислуги, кажется, было известно, за себя и своих гостей я тоже ручаюсь. Если там кто-то болтался, бедняга, то для меня это новость. Может быть, мародер. Я не хочу никого обвинять, но то же самое было в Калифорнии, все возможно, в тяжелые времена на поверхность всегда всплывает всякая дрянь, ворюги. Думаю, он дорого за это заплатил, да…»

Сейсмический момент землетрясения вычисляется умножением его площади (длина разлома умножается на его ширину), среднего смещения вдоль разлома и твердости местной породы. Сила же землетрясения обычно характеризуется скорее логарифмом момента, называемого магнитудой, чем самим моментом. Таким образом, все землетрясения, от незначительных до очень сильных, распределяются по шкале от одной до девяти магнитуд, одна магнитуда — это десятикратное увеличение силы землетрясения. Землетрясение с магнитудой девять в миллиард раз сильнее землетрясения с магнитудой один. Эта система измерения названа в честь американского сейсмолога Чарлза Рихтера. Кроме того, интенсивность землетрясений, определяемая с помощью индекса их разрушительного действия, классифицируется от I до XII по так называемой модифицированной шкале Меркалли. Чудовищное землетрясение, происшедшее на Тихоокеанском побережье Мексики вечером 14 февраля и разрушившее виллу «Ураган», расположенное неподалеку селение Апарахитос, города Пуэрто-Валларта к югу от нее и Мазатлан к северу и много чего еще, было силой в целых девять магнитуд по шкале Рихтера, что значит — хуже не бывает. К тому же оно соответствовало XII баллам по шкале Меркалли, что означает полное разрушение. Сейсмологи сообщают об образовании гигантского разлома около тысячи километров длиной и в сто километров шириной, проходящего почти вдоль прибрежной линии. Самые страшные землетрясения происходят в зонах уплотнения, где сталкиваются тектонические пласты и один из них заходит под другой. В 1960 году землетрясение с магнитудой 8,5 снесло большой кусок Чили. Для сейсмологов землетрясение 1989 года в Апарахитосе означает внезапное опустошительное продвижение этой подземной войны на север, столкновение двух огромных, с треском ломающихся пластов. Это одно из главных событий в геологической истории земли. Трещина вдоль вечной границы между сушей и морем.

Хотя, конечно же, возможно и другое: это первое крупное бедствие, вызванное столкновением двух миров, описанных Ормусом Камой в его брошюре, над которой столько смеялись во всем мире, — начало невообразимого конца.

Она одна, когда это происходит. Может быть, она стоит под гигантским ясенем, на террасе, потягивая «Маргариту» с текилой третьего поколения, думая о выставленных напоказ гениталиях старого романиста или об Ормусе Каме и его перевязанном глазе, его головных болях и пророчествах. Или о будущем; обо мне. Представив это, я снова увидел ее в мертвой тишине фотообраза. Кричат ли птицы, ветер ли завывает в листве деревьев, а джунгли позади виллы «Ураган» наполнены звуками, словно на острове Просперо[322], — я об этом ничего не знаю. Буря приближается, но мне не интересны ни волшебство, ни узурпация.

Или она не одна. Какой-то калибан[323] появляется из джунглей, чтобы заявить свои права. Она в опасности. Или нет, всё не так. Она борется. Нет, никакой борьбы. Там никого нет. Пилот солгал, чтобы выглядеть более порядочным, чтобы сохранить лицо. Еще какой-то человек там — это фантом, плод воображения. Она одна, в руках у нее «Маргарита», она любуется великолепным закатом. В последние минуты жизни она созерцает красоту мира. Может быть, она поет. Мне нравится думать, что она поет на фоне оранжево-лилового неба.