Земля несбывшихся надежд - [139]
— Хорошо, тогда увидимся в девять, — сказал он перед тем, как я услышала щелчок в конце разговора. Люк не был ни нежным, ни чувственным, каким, я знала, он мог быть, но он собирался встретиться с ней на следующий день в девять. Девять. Когда он должен быть на совещании директоров.
Я услышала, как толкается ребеночек. Сильно.
Мои колени подкосились, и я упала на землю. Тихий звук сошел с моих губ, но он этого не слышал. Муж говорил уже с кем-то другим, монотонно и профессионально.
— Откупись от этого идиота, — приказывал он холодно, в то время как я припала, разбитая, к полу у его двери. Потом меня охватила паника. Мне необходимо было уходить из коридора. Около его двери меня охватил холод и страх. Я знала, что он может в любой момент открыть дверь. Я стала уползать оттуда на четвереньках.
Слуги. Они никогда не должны видеть меня такой. У него была любовница. Мои руки дрожали, я чувствовала слабость.
Мне же было предупреждение! Горбатого только могила исправит. Кто эта женщина? Как она выглядит? Сколько ей лет? Как долго это у них? Я ползла неуклюже, у меня кружилась голова. Я не хотела, чтобы Аму увидела меня такой. Я поднялась по ступенькам, отчаянно цепляясь за перила. Я ненавидела себя и то ужасное во мне, что делало меня столь отталкивающей. Столь уродливой. Не удивительно, что даже родная мать ненавидела меня с таким необъяснимым бессердечием. Потом с запозданием в голову пришла одна мимолетная мысль. А что, если я ошиблась? Надежда полилась по моим венам, как маленькие пузырьки. Они зашипели в моей крови, будто кока-кола. Что, если я ошиблась? Я уныло сидела на кровати. Острая боль в животе прошла, и замедлилось сердцебиение. Когда я подняла глаза, передо мной стоял Люк.
Я смотрела на него, словно увидела привидение.
— Дорогая, ты в порядке? — спросил он обеспокоенным голосом.
— Да, думаю, да, — сказала я онемевшими губами. Я смотрела в его озадаченные глаза, а он, встревоженный моим ошарашенным, безжизненным лицом, — на меня.
— Ты уверена? Ты выглядишь немного бледной.
Я кивнула и изобразила улыбку.
— С ребенком все хорошо?
Я снова кивнула, вытягивая вперед губы.
Его опасения рассеялись, он улыбнулся.
— Я только быстро приму душ перед ужином.
Завтра я пойду за ним. Я должна знать, кто будет ждать его в девять.
Я плохо спала и проснулась с мыслью об измене. За окном было все еще темно, и до того как солнце появится из-за сосен, пройдет еще немного времени. Воздух был восхитительно свеж. Я думала, что она ела вчера. Пирог, рис с курицей, лапшу, нази лемак, сатей, ми горенг, свинину с медом. Вариантов было масса, малайская кухня поразительно разнообразна. Она могла быть китаянкой, индуской, малайкой, сикх, евразийского типа или в ней могли быть смешаны черты нескольких рас.
У меня разболелась голова. В зеркале я увидела свое покрытое пятнами и опухшее лицо. Я выглядела изможденной. По какой-то непонятной мне причине я не чувствовала к мужу злости. Я была в ярости от нее. Я вернулась в постель и лежала, пока не услышала, что просыпается мой дом. Музыка, шум воды в туалетах, стук кастрюль и сковородок на кухне.
Урчание дорогого «мерседеса» Люка стихло. Раздался тихий стук, и вошла Аму. В худых руках она держала небольшой поднос.
— Иди и умойся, — скомандовала она, поставив поднос на маленький столик у кровати. До меня доносился запах моего любимого завтрака, апам. Две маленькие белые рисовые лепешки с тонкими и очень хрустящими краями, каждая из которых полита подслащенным кокосовым молоком. Я посмотрела в их мягкие круглые лица и увидела, как они подмигнули мне, жеманно сияя в своем совершенстве, а я почувствовала тошноту.
— Что случилось? — спросила Аму. Ее морщинистое лицо было настороженным, глаза пытливо исследовали меня, сверля как буравчики.
О Аму! Я хотела сказать, что у него роман. Еще и эти два апама смеются надо мной.
— Ничего, — сказала я.
— Ну, тогда ешь их, пока они еще свеженькие и теплые. Я сейчас ухожу на рынок, поэтому увидимся позже.
Она пристально смотрела на меня, когда я кивала и улыбалась. На миг мне показалось, что она собирается сказать что-то другое, но передумала, покачала головой и ушла. Я сидела и смотрела на апамы, пока не услышала, как Куна, наш водитель, увозит сидящую на заднем сиденье Аму. Потом я встала. Яркое солнце спокойно проникло в опустевший дом и ожидало, что я буду делать. Я открыла дверь и вошла в кабинет мужа. Его кабинет был словно морозилка. Я выключила кондиционер, и в кабинете стало тихо.
Комната смотрела на меня холодным, неодобрительным взглядом, потому что я была здесь незваной гостьей и осматривала эту знакомую комнату с совершенно новым чувством.
Все выглядело иначе. Рубашки, которые я покупала, смеялись над моей глупостью; носовые платки, которые я с любовью выглаживала, хихикали по углам. Я открыла буфет, комод и маленький шкафчик с ящиками, и каждый раз, не останавливаясь, я касалась вещей, которые он держал, носил, в которые одевался. Я чувствовала головокружение, внутри меня билась какая-то пустая боль. Как будто большая рука проникла внутрь меня и вырвала все оттуда. Во мне не было ничего, кроме ребенка, который висел в пустоте. Как те рождественские яйца, которые делают в Англии с пластмассовой игрушкой внутри. Незастеленная кровать со смятыми простынями выглядела бесстыдной. Я взобралась на кровать и стояла посреди нее. Весь дом слышал, а четыре стены его комнаты видели, как я начала кричать. Я кричала, пока не охрипла.
