Земля необетованная - [57]

– А это, сэр, – почти обижено перебил Горт депутата, – дало нам возможность эвакуировать большую часть наших войск. Мы переправили в Англию почти двести пятьдесят тысяч англичан, более ста тысяч французов и бельгийцев.

Черчилль в упор посмотрел на генерала. Тот смутился, и уже не так гордо промямлил: – К моему большому сожаленью, тридцать пять тысяч французов и англичан прикрывавших отход из Дюнкерка, включая четыре тысячи раненых, попали в плен. Война, сэр, без огорчений и потерь невозможна.

– А что же помешало вам, генерал Горт, как вы говорите, развить успех в контратаке?.. Может быть, и не было бы позорного окружения, – не стерпев, произнёс Черчилль. – Для каких целей вы раскинули свои штабы на территории пятидесяти квадратных миль? Какая уж тут оперативность в принятии правильных решений…

Черчилль смотрел на этого, в общем-то, довольно честного и исполнительного генерала, действительно проявившего неплохие организаторские способности при эвакуации войск из котла. Но немцам досталась вся боевая техника, оружие, боеприпасы…

«Вояка?!.. Пехотной бригадой ему командовать, а не корпусом», – подумал он, но вслух не стал высказывать претензии генералу.

– Не будем забывать, господа, и упёртость французов в отношении своего флота. И это несмотря на наши заблаговременные требования принять все меры к недопущению захвата немцами французских кораблей.

Премьер уткнулся в лежащие перед ним документы. Затем осуждающе посмотрел на Первого лорда Адмиралтейства. – Наша операция «Катапульта»67 могла бы быть более успешной.

Александер пожал плечами. – Сэр, сделали, что смогли. Вы сами отметили нежелание французов подчиниться нашим требованиям.

– Продолжайте, сэр, настаивать на своем. Военный флот Франции не должен попасть в руки немцев. В случае чего, принимайте крайние меры.

– Топить, что ли?.. – пробурчал Первый лорд.

– Да, топить, если они не понимают своей ответственности, – взорвался премьер-министр. – И хватит разговоров на эту тему, сэр.

Затем успокоившись, Черчилль продолжил своё выступление.

– Итак! Надеюсь, ни у кого не осталось надежды на мирное разрешение ситуации? Наш ответ на эту ночную варварскую акцию немцев должен быть незамедлительным. Предлагаю ответить адекватно. Берлин должен почувствовать мощь нашей авиации…

Немного помолчав, Черчилль взглянул в сторону депутата, задавшего вопрос о маневре немцев и, с иронией в голосе, добавил: – Мы тоже, господа, произведём свой маневр, чтобы показать любому агрессору решительность в защите нашего достоинства.

В зале наступила полная тишина. Даже шаги за плотно закрытой дверью, шедшей по коридору дежурной машинистки, тупым набатом стучали в головах присутствующих. Да что скрывать, все были взволнованы, понимая, что именно сейчас прозвучит страшное слово, которое решит судьбу Великобритании. И через минуту это слово судьбы прозвучало.

– Да, господа, это война! – твёрдо произнёс премьер-министр.

– И это, джельтмены, война будет за целостность нашей территории! – поддержал Черчилля Альберт Александер.

– В таком случае, сэр, я полагаю, надо бомбить Рур, а не Берлин, тем самым оставить Германию без энергорессурсов, – проворчал один из депутатов.

Черчилль оставил предложение депутата без ответа.

– Как не прискорбно, господа, действительно – это уже война! Мы не Франция! Мы будем защищать нашу собственную землю до последнего британца, – подтвердил глава кабинета. – Я не открою большого секрета, но вынужден напомнить вам об одной народной традиции. В Англии принято вступать в брак только тогда, когда для семейного очага, вплоть до мелочей, уже всё приобретено. Мы же, потеряв в Дюнкерке массу вооружения, вступим в войну, не имея должного обеспечения. Это я вам, господа министры и депутаты, для информации сообщаю.

– Прискорбно, сэр, конечно, но мы можем теперь рассчитывать на помощь в получении оружия и амуниции из Америки? – задал вопрос один из парламентариев.

– Разумеется, сэр!

– А всё-таки, сэр Черчилль, почему Гитлер решил бомбить Лондон? – не унимался депутат. – Может быть, действительно, – это его отвлекающий маневр? Ведь совсем недавно, и года не прошло, правительство сэра Чемберлена считало, что для борьбы с Германией у Англии нет серьёзных оснований, а всё происходящее на Западе после разгрома Польши – тактический ход Гитлера, не более того. Так что, я думаю, бомбить нас – полный абсурд!

– У Гитлера и спросите, милорд! Я пока не знаю, почему он это сделал. Смею вас заверить, меня он в известность не поставил, – недовольно проворчал Черчилль. – Джельтмены! Вы знаете, что мои помыслы всегда были обращены к Европе… Поверьте, только в страшном сне я представляю катастрофу, если бы русское варварство накрыло Европу и уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. С середины тридцатых годов мы всячески намекали Германии, что главная угроза европейской цивилизации там – на Востоке. Какие цели сегодня преследует канцлер Германии Адольф Гитлер, я, действительно, не знаю. Знаю одно!.. Великобритания, господа, объявила войну Германии, теперь она её начнёт.

– А что, есть другой выход, сэр? – насмешливо произнёс один из парламентской оппозиции.