Земля необетованная - [28]

Секретарша, наконец, справилась с причёской. Она открыла газетную передовицу. – А читали, Семён, последний выпуск «Правды»?

И уже не оглядываясь по сторонам, решительно прочитала: – Рабочие завода «Серп и молот» клеймят врагов народа, требуют расстрелять всю банду «право-троцкистского блока».

– В курсе, Аделаида Ферапонтовна, в курсе. И ведь – не поверите, многие арестованные признаются у нас на допросах, что агентами иностранных разведок работали. Каково! Как тут не верить? Я думаю…

– Вы лучше остерегись думать, – приложив палец к губам, перебила секретарь. – Без вас, лейтенант, есть кому это делать…

Секретарь по-отечески погрозила Семёну пальцем.

– Что-то молчит мой начальник, не уснули ли они? Вчера весь день злой и хмурый ходил, а потом ушёл свой день рождения отмечать: сорок четыре года человеку, как-никак. Видимо, хорошо отметил. Сами, Семён, понимаете, тяжело ему с утра. Да, и ещё! Не сильно перечьте там Леониду Михайловичу. Не то время для споров нынче…

Аделаида рукой показала на газету с раскрытой статьёй.

– Поаккуратней в разговорах, сержант. Не расстраивайте рабочих завода «Серп и молот», – с явной иронией произнесла секретарь.

Она подошла к двери кабинета начальника и слегка её приоткрыла. Затем прислушалась и осторожно, опять её прикрыла.

– Занят ещё. Ждите, Семён.

Гершель поудобнее умостился на стуле.

Желая скрасить вынужденное ожидание лейтенанта, Аделаида Феропонтовна поинтересовалась.

– Я вот, всё понять не могу, Семён. Почему еврейские граждане, живущие, допустим, в южных районах страны, пусть немного, но отличаются от наших – местных.

Семён с уважением посмотрел на секретаря, удивившись её словам.

– Хм… А что, пожалуй, вы правы. Есть такое различие. И оно, видимо, идёт с давних времён, Аделаида Феропонтовна. К обману еврейство наше русское пристрастие имеет, чего скрывать. Всегда, ведь, хочется больший барыш иметь. Вы никогда не замечали, что евреи начинают лысеть с висков, а русские и хохлы с макушки.

– ?!…

– Объясню! Еврей трёт висок, и думает: – Как бы обмануть. А русский и хохол трёт макушку и думает: – Эх… опять обманули.

– Насчёт русского, может я и соглашусь… Но хохла на мякине не проведёшь, Семён, – смеясь возразила секретарь. – Не известно, кто кого ещё…

– Ну, может быть. Где-то, год назад, у меня на допросе был один интересный старичок, причём русский. Мы как раз обсуждали с ним эту тему. Он мне целую лекцию прочёл о моих соплеменниках. Я запомнил главный его довод в различиях. Из истории мы знаем, что была российская территория, так называемая «Киевская Русь» – малороссы.

В знак согласия, секретарь кивнула.

– И от коренной «Руси Московской» этот край уже тогда отличался более высокой, как бы это сказать… нравственностью, что ли. Малоросс и в те времена боялся всякого обмана, боялся и «жида», и москаля, хотя «жида» малоросс боялся меньше, чем москаля. Почему? – спросил я старика. Тот ответил: – Москаля хохол иначе себе и не представлял, как обманщика, как предприимчивого, пронырливого и ловкого человека, с которым человек тихого малороссийского характера никак не может справиться. Потому хохлы из-за страха обманутым быть такие и не сговорчивые.

– Ну, уж прямо таки, все обманщики, как вы говорите, – москали.

– Вот и я так возразил старику. А тот, как-то печально улыбнулся, и со вздохом, ответил: – Не мои это слова, молодой человек, – писателя одного, Лескова38, коль такого знаете. А что, есть доля правды в этих словах, есть – чего скрывать. На окраинах люди честнее и человечней, я бы сказал.

– Может быть, потому и идут аресты в столице всех подряд, в том числе и евреев, как считаете, Семён?

– Нам трудно считать, Аделаида Феропонтовна, для этого есть… – Семён поднял палец вверх, – кому считать.

Разговор затих, секретарь стала пересматривать документы на своём столе. Время тянулось медленно.

– Что-то долго там совещаются начальники, – зевая, произнёс Гершель.

Аделаида развела руки и сочувственно произнесла: – Ждите, Семён, ждите.

Комиссар госбезопасности 1-ого ранга Леонид Заковский с пустым стаканом в руке стоял у окна.

В руководство НКВД СССР Леонид Михайлович пришёл совсем недавно – сразу после Нового года. В январе 1938 года, согласно приказу народного комиссара Ежова, он стал его заместителем и одновременно начальником Московского управления НКВД.

Назначенец сумел развить на новом месте бешенную активность. Буквально за прошедшие первые два месяца он успел арестовать в Москве двенадцать с половиной тысяч человек. Причём, чтобы не снижать показатели его починённые аресты часто проводили раскрыв телефонную книгу, выискивая в ней фамилии людей похожих на польские, болгарские, латышские, а последнее время, и на еврейские…

Судя по красным, видимо от бессонной ночи, припухшим векам, мешкам под глазами и одутловатому лицу, выглядел хозяин кабинета сегодня, прямо скажем, неблестяще. Чего нельзя сказать о его одежде обильно наодеколоненной вошедшим в моду одеколоном «Шипр». Его суконные брюки-галифе, тщательно отглаженная гимнастерка с широкими шпалами на рукавах и перехваченная широким армейским ремнём, прекрасно сидела на его чуть-чуть полноватой фигуре. Грудь комиссара украшали слегка потускневшие ордена Красного Знамени и Красной Звезды. Зато блестел недавно полученный им орден Ленина и юбилейная медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии».