Земля, Небо - [3]

Вчерашний парень еще не отошел после наркоза, и не совсем понимает, что с ним случилось. Оно и к лучшему.

Выстрелы раздаются где-то совсем недалеко. Короткая очередь, еще одна. Странно. Мы в "тихой земле", этот район подконтролен миротворческим силам Совета Наций. Всего одна провокация, один снаряд - и поднимутся в воздух черные ящеры, плюясь огнем.

Обход закончен. Я поспешно скидываю медицинский балахон, натягиваю куртку и тороплюсь к Кварку Но'оне. Всякое новшество желанно. Даже если мне придется, не разгибаясь, зашивать его результаты.

Что-то не в порядке. Это я ощущаю сразу. Слишком сосредоточены лица леранийцев, их глаза горят мрачным огнем, точно заходящий Аэн оставил в них капли себя. Вот выходит Кварк. Он поворачивается ко мне, лицо его сияет веселой яростью.

- Вот оно, - говорит он с торжеством, протягивая мне стреляную гильзу. Я осторожно беру латунный цилиндрик. На нем - клеймо: три волнистых черты, одна чуть ниже двух других.

- Это знак детей моря, - произносит Кварк. - Они поставляют оружие абскар. Этот человек, - кивок в сторону подпирающего вертолет горца, сообщил нам об этом.

Мы много говорили раньше об этой войне. Она может длиться вечно, пока дети моря держат нейтралитет. Но стоит им поддержать одну из сторон, и вторая обречена. Тогда Горгаал станет вотчиной торгового народа, вместе со своими россыпями драгоценностей, рудными жилами, несметными богатствами, что скрыты под полями сражений.

- Однажды мой народ уже склонился перед хлебателями соленой воды, гневно говорит лераниец. - Второго раза не будет. Мы выжжем их поганые гнезда.

Я лишаюсь дара речи. Миротворческие силы недаром получили свое имя. Они нейтральны, всегда и везде. И теперь этот безумец с тремя десятками вертолетов готов из-за нескольких гильз превратить в пепелище половину Горгаала! Я и сам мечтаю о том же - но в этой войне нет правых и виноватых, убивают все. А я опять буду работать сутками, не отходя от стола, на который все подкладывают под нож новых умирающих. Так уже было однажды, после особенно тяжелых боев.

- Вас сотрут в пыль, - говорю я. - На побережье...

- Когда сотрут, будет уже поздно. Смерть врага - вот что имеет значение. - Да, я забыл. Они не боятся смерти.

- Ты думаешь, люди пойдут за тобой? - Слабая надежда...

- Пойдут, - мрачно скалится Кварк. - А четыре вертолета не взлетят.

Я понимаю его. Две коротких очереди. Нет человека - нет проблемы. Так просто.

Меня охватывает холодное бешенство. Не буду работать, не заставите! Гнойная вонь. Перекошенная лестница. Культя на ладонь выше колена.

- А меня - туда же? - осведомляюсь я. Чай чаем, а государственные интересы важнее.

Он улыбается - лучше бы ударил.

- Нет, зачем, - отвечает он. - Если ты промолвишь хоть слово, я тебя пристрелю. Или мои люди. Так что ты никому не скажешь. Побоишься.

Мое сердце останавливается, дергается судорожно, переходит на неровный галоп. Трус. Кто, я? Я приглашал его как-то пройтись по госпиталю - он отказался с поспешностью почти непристойной. Но я и вправду боюсь умереть. До судорог боюсь. Я знаю, каково это. Я почувствую, как пуля пройдет сквозь меня, переламывая ребра, рассекая легкое, перебивая сосуд за сосудом. Выплеснется кровь, я сделаю последний, горестный вздох, и опустится тьма. Я не верю, что есть что-то после смерти; только небытие. Я очень боюсь смерти. Но ненависть сильнее. Теперь я знаю, кто достоин ее.

- Ты прав, - произносят мои губы. И, словно в ответ, небо взрывается зеленью. Такое бывает нечасто, только при противостоянии солнц, в те секунды, кода Аэн пересекает линию горизонта. Нас окутывает изумрудное сияние - лица как маски, руки как ветви... Через несколько секунд зелень сходит, оставляя синеватую тень. Дремлющий вулкан заслоняет от нас золотое светило.

- По машинам! - командует Кварк. Грохочут моторы, крутятся лопасти. Ветер хлещет меня по лицу, подкрадывается, бьет в темя. Медленно отрываются от земли черные ящеры. В их реве мен слышится дьявольский хохот; они насмехаются надо мной: "Неудачник... трус... слабак...".

Если бы ненависть мою выпустить наружу, распоров тощую грудь, то померкли бы от стыда все взрывы мира.

Ненависть как оружие массового уничтожения.

Я становлюсь машиной своей ненависти. Казарму леранийцев будут охранять двое дневальных. Я никогда раньше не убивал. Буду учиться по ходу дела. Я безоружен. Но я - врач. Я каждый день сражаюсь со смертью, и был ей достойным противником - не врагом. Она поможет мне. Черные ящеры боевым строем уходят на север, скользя между землей и небом, там, где идет эта война.

Бегом возвращаюсь в госпиталь. Собираю нужные вещи - быстро, быстро, пока не улеглась ярость. Лицо Кварка Но'оне стоит перед моими глазами, маска воина.

Я возвращаюсь. Один баллон висит на плече, второй я держу под мышкой.

Дневальные - оба - в дежурке. Тем лучше. Я открываю баллон с наркогеном, кидаю в дежурку, прижимаю кислородную маску к лицу. Два тяжелых удара - тела об пол. Я спокойно захожу, связываю спящих, закрываю баллон - наркоген дорог. Иду дальше.

Вот и рация. Я настраиваю ее, беру микрофон. Начинаю говорить. И каждое мое слово - это пуля. Я знаю, что будет дальше. С крейсера "Лианис-хор" поднимутся хищные птицы-истребители, накинутся на черных ящеров, и полетят разбрызганные ошметки плоти и стали... расцветут причудливые орхидеи взрывов... и я опять буду РАБОТАТЬ! Проклятье на твою голову, Кварк Но'оне!