Земля любви - [10]

— Где ты, Жулиана? Что с тобой? Ждешь ли ты еще меня, любимая?

Сидящим на пороге и застала его Анжелика — мать послала ее сказать Тизиу, чтобы из утреннего молока он отлил бидон только для детей, а остальное привез на кухню для сметаны и масла.

— Тизиу спит, — объяснил Матео, с удовольствием глядя на хорошенькое личико хозяйской дочери, — в Анжелике и впрямь было что-то ангельское, и она возбуждала к себе невольную симпатию. — Скажите мне, что хотели ему наказать, и я передам.

За три месяца жизни на фазенде итальянцы неплохо освоили местный язык и довольно свободно изъяснялись на нем.

Близость мужчины, красивого, молодого, почти раздетого — из-за жары Матео сидел без рубашки — необычайно смутила Анжелику, смутила, но и взбудоражила. Она передала материнский наказ насчет молока, но уходить не спешила, словно бы завороженная этой близостью.

— А почему ты ночуешь здесь? — поинтересовалась она и невольно зябко поежилась, хотя ночь была теплой, даже душной.

— Мне по душе одиночество, — серьезно ответил Матео.

— А почему постоянно вступаешь в спор с Антенором? — продолжала она его допрашивать. — Смотри! Отец рассердится на тебя и выгонит отсюда.

И вдруг глаза Матео радостно вспыхнули, он даже привскочил с порога, и Анжелика отпрянула.

— Правда? Выгонит? Да я только об этом и мечтаю! — воскликнул он.

— Почему? — с изумлением спросила Анжелика, пораженная его страстью и порывистостью.

— Потому что тогда я отправлюсь искать мою любимую, сеньорита! Мою любовь!

И от этих слов, а вернее, чувств, которые согревали эти слова, проснулось сердце Анжелики, она захотела и для себя такой же страстной, такой же необычайной любви.

Глава 4

Перенесенные испытания не прошли даром для Жулианы — потеря родителей, болезнь Матео, разлука с ним были ударами, которые в конце концов сокрушили ее. Вернувшись в дом после того, как не нашла Матео, она тяжело заболела и пролежала в постели чуть ли не полтора месяца. Ухаживала за ней в основном Мариана. Доктор определил нервную горячку. Франческо одно время опасался, что потеряет и ее тоже, и ходил мрачнее тучи, но молодость взяла свое, и Жулиана мало-помалу стала возвращаться к жизни. Она лежала в постели, вялая, апатичная, безразличная ко всему, и ее сиделкой, на удивление всего дома, стал Марко Антонио. Он все искал, чем бы развлечь больную, предлагал ей книги, прогулки, занимался с ней музыкой.

— У нее должен появиться стимул к жизни, тогда можете считать, что опасность миновала, — сказал доктор.

Занятия языком пошли гораздо лучше после того, как Марко Антонио пришло в голову читать и разбирать с Жулианой стихи своего любимого поэта Кастру Алвеса. Поэзия открывает сердца. Они могли часами читать стихи, упиваясь красотой и слога, и звука.

— У тебя чудесное произношение, сестренка, — с восхищением похвалил Жулиану Марко Антонио.

— Правда? — Слабая улыбка тронула ее губы. — А ты, Марко Антонио, мне брат?

— Конечно! — с горячностью подтвердил юноша. — Разве ты не приемная дочь моего отца? А я его сын и, значит, твой брат.

— Ты мне поможешь? — Глаза Жулианы смотрели с такой надеждой, что у Марко Антонио защемило сердце.

— Я сделаю все, что ты пожелаешь, — ответил он.

— Разыщи моего Матео.

Беззащитная, безыскусная Жулиана трогала Марко Антонио своей удивительной искренностью. Сейчас эта искренность больно ранила его, но он тут же вспомнил слова врача о стимуле и ответил:

— Хорошо! Только скажи мне фамилию, дай какие-то приметы, данные.

— Я ничего не знаю, но он очень красивый, и я люблю его, — простодушно сказала Жулиана.

— Маловато! — вздохнул Марко Антонио. — Что ж, придется пускать по его следу гончих.

— Каких гончих? — испугалась Жулиана.

— Моих друзей, сестренка. Для того чтобы сделать тебя счастливой, я прикажу прочесать все плантации, и мы непременно разыщем твоего Матео, — пообещал Марко Антонио.

— Если ты найдешь его, я буду благодарить тебя всю жизнь, — произнесла Жулиана со слезами на глазах.

Марко Антонио пообещал Жулиане отыскать Матео, но не торопился это сделать — как-никак ожидание — это тоже стимул...

Надежда оживила Жулиану, она начала вставать, выходить, принялась даже за домашнюю работу, вот только у нее появилось отвращение к еде — стоило ей посмотреть на еду, как у нее поднималась тошнота. Она крепилась, никому не жаловалась. Заподозрив у себя опасную болезнь, Жулиана боялась признаться даже доктору. При нем она старалась быть веселой и беззаботной, и он ей сказал:

— Ну, милая барышня, полагаю, что вы можете обходиться без меня, здоровье у вас пошло на лад, и очень скоро вы расцветете как розанчик!

Жулиана улыбнулась. О своем недомогании она не хотела говорить никому, но все чаще отказывалась спускаться в столовую.

Жанет на ее отказы кисло улыбалась, но в душе была скорее довольна тем, что девчонка отсиживается в своей комнате, а не лезет к ним в семью, однако при этом она не могла не уколоть Франческо.

— Мне кажется, что твоя подопечная какая-то не совсем нормальная, — заявила она после очередного отказа Жулианы принять участие в ужине.

— Ты забываешь, что она в трауре, — уронил Франческо, не желая ввязываться в очередную баталию.