Земля лунной травы - [36]
Ишутин тогда укатил дальше, а Наташу посетило странное» чувство: похоже было, что и он, Ишутин, тоже чувствует себя в чем-то виноватым перед отцом (вот подвез даже) из-за того, что не делает такую необходимую людям вещь, как стекло, а занят таким неинтересным делом, как свекла, которая к тому же всегда вымахивает на полтора-два килограмма каждая, а я покупатели в овощных магазинах не берут такую, им мелкую подавай… Ну уж а Наташа-то вообще себя виноватой со всех сторон почувствовала: и из-за того, что наезжает в свои родные края дачницей, и из-за того, что последней от бабушки Дуси уехала, и из-за того, что вот в ишутинской машине до свекольного поля прокатилась совершенно незаслуженно — из-за отца…
Теперь она стояла на развилке лесной дороги, и лес, слов но угадавший ее нерешительность, вдруг осторожно, по-хитрому, начал проявлять свою еще не уснувшую летнюю силу: зашелестел кронами под набежавшим ветром, зашевелил падающими Наташе на голову мокрыми листьями. «Давай, давай! — с вызовом сказала ему Наташа. — Давай!»
Она усмехнулась, подумав о том, что, может быть, вовсе и не Ишутин рассасывает Князьевку, а лес. Может быть, это лесу а не Ишутину компактность территории нужна. Она представила себе, как лес будет проглатывать Князьевку, как зарастут дворы и крыши домов диким кустарником, как лианы-вьюнки оплетут печные трубы, а зловещие черные корни деревьев поползут в сени. А в окнах дома бабы Груни застрянут всякие лесные страшилища. И так ей и надо! Пусть не рифмуется!
Из шелеста леса вдруг неожиданно вырвались и донеслись до нее человеческие голоса. Кто-то шел сюда, к развилке, и разговаривал. Один голос был звонкий, девчоночий, с удивительно знакомой интонацией, другой глуховатый, юношеский, но его почти не было слышно — звонкий девчоночий голое забивал его и лепетал без умолку, хотя слов нельзя было разобрать из-за лесного шелеста.
Наташа повернула навстречу голосам — вряд ли кто-нибудь шел из Коммуны такой дальней лесной дорогой. Значит, именно эта, правая, дорога — князьевская. Да еще эта знакомая интонация!
Дорога, на которую свернула Наташа, через несколько метров поворачивала еще раз вправо, огибая большой высокий бугор, поросший по склону густым кустарником, потеснившим целую рощу тонких осин на вершине бугра. Теперь Наташа вспомнила — это действительно была дорога на Князьевку, на этот бугор любили взбираться князьевские ребятишки. Райка тоже когда-то на него лазила.
Наташа обогнула бугор и на свободно открывшейся дороге неожиданно увидела Райку — легка на помине!
Но вот чего не ожидала Наташа так не ожидала: рядом с Райкой по пустынной лесной дороге шел Витька Бугульмов…
На Райке была новенькая красивая лапшовая кофта — одна полоска красная, другая синяя, а между ними бледно-зеленая в одну ниточку. И кофту эту Райка, похоже, надела торопясь — воротник с одной стороны подвернулся, а сама кофта была застегнута у горла не на ту пуговицу. Наверно, надела ее Райка, чтобы быть неотразимой. А у самой волосы были растрепаны, и бинт на указательном пальце замызган, и уши оттопыривались, и нитку-шелковинку из одного уха она потеряла.
— А что получится? Что получится, а? — щебетала Райка, заглядывая в Витькины руки. — Ах, уже что-то проглядывается!
Витька держал в руках черный сучковатый кусок дерева и той самой финкой, о которой ходили такие страшные слухи и которая оказалась простым перочинным ножом, вытачивал что-то на сучке, выковыривал, вносил какие-то дополнения в этот сучок, при этом с веселой снисходительностью и даже с презрительной усмешкой поглядывая на Райку.
— А я знаю, что получится, — щебетала Райка. — Я уже догадалась.
— Из такой коряги знаешь что получится? Из такой коряги получится только одно, — снисходительно говорил Витька, поглядывая на Райкины оттопыренные уши. — Из такой коряги получится кикимора.
— А что это такое?
— А такое. Болотное. Несъедобное.
— Как Алька?
— Какая Алька?
— Шариченко! Неужто не знаете?
— Альку-то? Шариченку-то? Тьфу! — Витька выразительно сплюнул себе под ноги, и Наташа на секунду зажмурила дрогнувшие веки — словно плюнули ей в лицо…
— А я думала, что вы к ней на свидание идете.
— С Алькой-то? С Шариченкой-то?
— А куда ж она такая модная пошла? Я ее еще раньше, чем вас, увидела, — лепетала Райка.
— А я почем знаю, куда она пошла. За билетом небось. Едет куда-то.
— Ой, чудовище какое-то получается! Ой, не надо чудовища! Дайте-ка лучше я попробую! У меня русалка выйдет!
— А не лезь!
— Да я только попробую!
Наташа огляделась по сторонам, чтобы взять у леса взаймы подходящую хворостину и по праву старшей сестры огреть Райку по спине. «Ах ты, малявка! Ах ты, вобла астраханская на нитке!»
Но ее опередил отчаянный Райкин вопль!
Наташа, забыв про хворостину, рванулась к ней на помощь, прежде чем успела сообразить, что не оборотень напал на Райку! Что Райка-растяпа всего-навсего Витькиным ножом еще один палец порезала!
Наташиному появлению на лесной дороге вопящая Райка ничуть не удивилась — на ее вопли всегда прибегал кто-нибудь из родни, да и не до Наташи ей было. Она лишь на секунду отняла ладонь с пораненным пальцем от груди, глянула на него и, наверно, такое кровавое зрелище увидела, что, побледнев, вопить перестала и еще крепче прижала ладонь к груди, безнадежно пачкая новенькую лапшовую кофту яркими кровяными пятнами.
В сборник вошли повести Галины Ширяевой «Валя и Валька», «Девочка из легенды», «Дом на Орловой улице» и рассказы «Одноклассники», «Драка», «Школьная история», «Талант», «Карикатура», «Последнее лето».
Не может и быть не должно «бесконечно далеким» для нынешних подростков прошлое их родителей, ибо живет оно не только в их памяти, — оно властно вторгается в их судьбы, напоминая о себе не только невозвратимыми утратами, но и — порою — не отомщенными обидами. И как бы ни менялась к лучшему наша жизнь, как бы тщательно ни зарубцовывало время старые раны, нанесенные давно отгремевшей войной, — не в его власти заглушить боль от этих ран, никаким ветрам не дано развеять эту боль из души народной, пока жив сам народ, хранящий в себе память изболевшегося сердца.
Никаких интересных событий не происходит в тихом маленьком городке, где живет героиня повести шестиклассница Люська. А тут еще, как назло, Люська не поехала на лето в пионерский лагерь. Но именно этим летом начнется в Люськином доме интересное и даже таинственное…
Это повести о современных девочках-подростках, в жизнь которых неожиданно врывается эхо войны. Они узнают, что подлинные герои военных лет, оказывается, живут рядом. Девочки понимают, что не должны быть в стороне от главных тревог и забот времени.Интересный сюжет повестей передает романтику поиска, связь прошлого с настоящим, преемственность поколений.
Это повести о современных девочках-подростках, в жизнь которых неожиданно врывается эхо войны. Они узнают, что подлинные герои военных лет, оказывается, живут рядом. Девочки понимают, что не должны быть в стороне от главных тревог и забот времени.Интересный сюжет повестей передает романтику поиска, связь прошлого с настоящим, преемственность поколений.
«Детская библиотека» — серия отличных детских книг с невероятными историями, сказочными повестями и рассказами. В пятьдесят первый том вошли повести Г. Ширяевой «Валя и Валька», «Девочка из легенды», «Дом на Орловой улице» и рассказы «Одноклассники», «Драка», «Школьная история», «Талант», «Карикатура», «Последнее лето».
Весёлые короткие рассказы о пионерах и школьниках написаны известным современным таджикским писателем.
Можно ли стать писателем в тринадцать лет? Как рассказать о себе и о том, что происходит с тобой каждый день, так, чтобы читатель не умер от скуки? Или о том, что твоя мама умерла, и ты давно уже живешь с папой и младшим братом, но в вашей жизни вдруг появляется человек, который невольно претендует занять мамино место? Катинка, главная героиня этой повести, берет уроки литературного мастерства у живущей по соседству писательницы и нечаянно пишет книгу. Эта повесть – дебют нидерландской писательницы Аннет Хёйзинг, удостоенный почетной премии «Серебряный карандаш» (2015).
Произведения старейшего куйбышевского прозаика и поэта Василия Григорьевича Алферова, которые вошли в настоящий сборник, в основном хорошо известны юному читателю. Автор дает в них широкую панораму жизни нашего народа — здесь и дореволюционная деревня, и гражданская война в Поволжье, и будни становления и утверждения социализма. Не нарушают целостности этой панорамы и этюды о природе родной волжской земли, которую Василий Алферов хорошо знает и глубоко и преданно любит.
Рассказ Александра Ремеза «Рассказ о любви» был опубликован в журнале «Костер» № 8 в 1971 году.
Четыре с лишним столетия отделяют нас от событий, о которых рассказывается в повести. Это было смутное для Белой Руси время. Литовские и польские магнаты стремились уничтожить самобытную культуру белорусов, с помощью иезуитов насаждали чуждые народу обычаи и язык. Но не покорилась Белая Русь, ни на час не прекращалась борьба. Несмотря на козни иезуитов, белорусские умельцы творили свои произведения, стремясь запечатлеть в них красоту родного края. В такой обстановке рос и духовно формировался Петр Мстиславец, которому суждено было стать одним из наших первопечатников, наследником Франциска Скорины и сподвижником Ивана Федорова.