Земля, которой нет - [45]

— И к демону, — пожал плечами Император. — Разве ты не видишь — магия умирает. Не хочу, чтобы те, кто могут её творить, были лишены этого из-за клятого металла.

Гийом посмотрел на императора и понял, что тот проверяет его. Старший советник так и не рассказал своему правителю всей правды. Когда откроются Врата и Империя получит величайшую армию в истории Ангадора, произойдет еще кое-что. Кое-что, что спасет магию и всех волшебников этого мира. Да, старый маг собирался стать спасителем, чье имя не забудут даже спустя века и тысячелетия.

Константин же лишь смотрел в окно. Они уже проехали предместья и теперь катились по дороге, некогда принадлежащей графа Гайнессам. Правда сами род прервался уже почти девять лет назад, а их земли отошли казне. В том числе и золотой рудник, в сторону которого столь неспешно ехала карета.

Вскоре император вновь задремал, а советник, потерев вспотевшею и затекшую шею, скрестил руки на груди. Не так он представлял себе последние часы жизни. В отрочестве, будущий великий маг, наивно полагал что помрет с мечом в руках у ворот вражеской крепости. В юношестве, мечтал о смерти от перепоя и воистину демонического блуда. В пору студенчества, молил о любой смерти, лишь бы не сдавать экзамены тогдашнему ректору — чокнутому боевому магу. Но ни в одних своих грезах, он не видел себя в какой-то, плюс и богатой, но все же карете, причем настолько седым, что даже уже не помнит, когда волосы блестели своей привычной чернотой. Впрочем, видно у богов были свои планы на пастушьего сына, забравшегося так высоко, как не мог мечтать даже в своих самых смелых грезах…

К первым звездам, карета замерла на небольшой площадке. Там, среди многочисленных, явно сбитых на скорую руку, домиков и будки, находился подъемник, ведущий в шахту. Константин, поморщившись, резко распрямился, хрустя позвонками. В бытность наемником, он мечтал об удобствах кареты, разминая затекшие ноги и натертый зад. Теперь же он вожделел седло из плотной кожи и стремена под каблуками ботфорт.

— Мы прибыли, Ваше Величество, — с предвкушением в голосе, возвестил Гийом.

Правитель страны не стал ехидничать и указывать что это и без подсказок ясный факт, он просто смело пошел к подъемнику.

Вокруг стояла тишина. Не та, которая наступает когда в горнице гаснет свет и все отходят ко сну, и не та, которую хранит разбойный люд, сидя в темной засаде, а особая тишина. Вязкая, немного затягивающая и одновременно с этим — отпугивающая. Такую тишину вы всегда найдете на кладбище или на недавнем поле брани. Это была мертвенная тишина.

— Что здесь произошло? — спросил Константин, закрывая дверь подъемника за другом своего отца.

— Увольнение рабочих, — немного жестко, ответил Гийом.

Еле слышно скрипел механизм ворота, стравливающего тяжелые канаты, на которых еле ощутимо покачивался подъемник. На разумных опускалась темнота, разгоняемая лишь двумя факелами. Наверно, будь здесь один из приближенных, то он мигом заметил бы, что Константине не подобает держать факел. Впрочем, ни один из них не знал, что мог сделать их Император, когда для того была необходимость. А если честно, то этого не знал и сам Иператор, он просто делал то, что нужно, и когда это было нужно.

— Сколько их было?

— Двести семь человек.

— Двести семь поданных, — повторил бывший принц, понуро качая головой. — Двести семь моих подданных.

— Я бы предложил вам казнить меня, — спокойно произнес волшебник. — Но, боюсь, палач не успеет к действу.

Император промолчал. Когда-то он полагал, что многое на свете можно решить словом, сейчас, повзрослев, он понимал, что куда как большее может сделать молчание. Да и вообще, будучи правителем, очень удобно — молчать. Приходит к тебе челядь, ты молчишь, они дрожат, думаю, что правитель гневается или размышляет. Приходит дворянин с просьбой — молчишь, а он думает, что его раскусили и вот уже вскорости казна получает дарственную. Да, в последнее время Константин так много молчал, что разговаривать ему было уже не удобно. Он даже начал понимать Молчуна.

Спустя примерно четверть часа, смертные наконец оказались в рукаве шахты. По стенам, опытный горняк, мигом бы различил следы выработанной под чистую золотой жилы. А вот опытный следопыт, напротив, нашел бы признаки недавней бойни, в которой словно свиней, зарезали чуть больше, нежели две сотни людей.

В последний раз скрипнули канаты и подъемник замер. Император чуть дрогнувшей рукой открыл хлипкую дверцу и пропустил вперед советника. Волшебник, ответив кивком головы, потушил факел и в ожидании уставился на своего повелителя. Тот же, положив правую руку на гарду бастарда, затушил факел, чиркнув им по стене, оставляя на неё широкую подпалину. К тишине добавился еще и вязкий, смоляной мрак.

Минуло несколько долгих, несколько пугающих секунд, и рукав засветился мерным, даже нежным сиянием. С ладони волшебника срывались крылатые шары, сотканные из нитей света. Они, порхая подобно бабочкам, устремились в самые темные уголки, порхая в отступившей тьме.

— Немного авантюрной романтики нам не повредит, — чуточку грустно улыбнулся Гийом.