«От терраформистов я перешёл к трек-джамперам. Недостаток ВП-перехода заключается в безопасном выходе из режима внепространственного прыжка, ведь точные координаты пункта назначения у нас изначально отсутствуют. Из-за чего ВП-звёздолет рискует материализоваться, к примеру, в центре звезды, или врезаться в планету, или вообще оказаться у чёрта на куличках.
Следовательно, прежде чем отправлять корабли в космос, необходимо предоставить ориентиры, позволяющие им без страха перемещаться от звезды к звезде. Для этого к намеченной цели первоначально посылаются автоматические зонды, трек-джампы, несущие на борту передатчики свёрнутого пространства.
Их основная задача — установление непрерывной связи с пунктом отправления. За зондами по транслируемому передатчиком лучу следует команда трек-джамперов, которая монтирует и выводит на орбиту так называемые планетарные маяки. Тот самый обязательный ориентир. Без которого безопасный скачок на практике невозможен».
Маяк этот представляет собой идеально отполированный шар, размером с крупный астероид, под завязку набитый электроникой. Приёмо-передающие модули, видеокамеры визуальной корректировки, многофункциональный квантовый процессор, созданный на базе модифицированного «крайтона», управляющий всем этим разветвлённым, многоэтажным хозяйством, топливные элементы, вырабатывающие электроэнергию, цистерны с гелием для двигателей маневровой тяги, стыковочный узел, кессонная камера, баки с кислородом, кабина ручного управления (расточительная предусмотрительность, на всякий случай), — целый орбитальный крейсер, предназначенный направлять и контролировать полёт звездолётов вне пространственно-временного континуума.
На судне трек-джамперов находится четыре маяка и шестьдесят зондов. Потери трек-джампов составляют от 40 до 60 % за рейс. Потери трек-джамперов… О потерях трек-джамперов сами трек-джамперы говорят скупо и неохотно.
«Считалось, что в Дивизион ТД (Трек-Джампинга) шли отчаянные парни. Бесшабашные головушки, презирающие равно опасность и трусоватое начальство. Что командиры, сами анархисты по натуре, потакают своим подчиненным и всяческими способами мешают наведению порядка в Дивизионе.
Говорили, что виноват в творящихся безобразиях не кто иной, как лично командующий, шеф-мастер Дивизиона Александр Александер, матёрый волк трек-джампинга, заточивший клыки до остроты опасной бритвы в бессчётных звёздных походах и подковёрных схватках.
Утверждали, что в закадычных друзьях у Александера числятся высокие чины Управления Развития Колоний и неназываемые члены Совета Безопасности, прикрывающие самовольство и самодурство командующего непререкаемым авторитетом верховной власти.
Была ли в этих слухах и сплетнях вся правда, я не знаю, но какая-то часть правды в них без сомнения присутствовала. Что верно, то верно, Александер не был педантичным исполнителем правил и инструкций, но и закоренелым нарушителем разделов и параграфов его назвать нельзя.
Он ценил инициативу, незашоренность мышления и позволял рисковать. Отсюда и проистекало кажущееся панибратство и вольнодумство, раздражающее бюрократов. Однако он презирал, преследовал, пресекал гибельное безрассудство и бездумное ребячество. Искоренял без сожаления. Стараниями Александера Дивизион превратился в братство единомышленников, сплочённое духом товарищества и взаимопомощи».
— Впрочем, — сказал Артёмин, — служил я в Дивизионе недолго. Александера отправили в отставку. Формальным поводом послужило достижение предельного возраста. Проводили., как водится, с почётом. Цветы, торжественные речи, оркестр, награды, фейерверки. Директор УРК выразил благодарность, вручил Похвальный адрес и прослезился. Н-да. Был Александер и был Дивизион, не стало Александера и… Дивизион изменился. А я перевёлся в ССЭв.
— Ты что-то хотел мне поручить, — сказал Тарханов.
— Что? — недоумённо дёрнулся Артёмин, — Ага., поручение. Ты ведь летишь домой. Думал передать с тобой небольшую вещичку, но пока не решил, стоит ли посылать. Мы уходим через сутки, на вторые. Я к тебе ещё загляну. Смею надеяться, ты мне не откажешь.
— Заглядывай, если надумаешь, — сказал Тарханов. — Непременно передам.
— Ладно, я пошёл, — сказал Артёмин, ободряюще хлопнув по одеялу. — а ты лежи, отдыхай, набирайся сил. Скорейшего тебе выздоровления.
— Спасибо, — ответил Тарханов. — Заходи, не стесняйся.
— Не дождёшься, — сказал Артёмин. — Когда это я стеснялся?
Назавтра Артёмин не зашёл, а днём позже «К.Г. Оппенштайнер» улетел.
— Эй, вы живы? Опасность миновала, можете подняться.
Аксель Гордон разжал руки, крепко прижатые к затылку и осторожно приподнял голову.
— Ну что вы, ей-богу, такой непонятливый. Все уже закончилось, вокруг пусто и чисто. Давайте, вставайте, не придуривайте, чечако вы непонятливый.
Аксель повернул голову на звук, пытаясь сфокусировать взгляд на говорящем.
— Не бойтесь, их больше нет. Они улетели, хотя могут в любой момент вернуться. Знаете, в это время года они весьма прожорливы.
Аксель с трудом поднялся и тут же опустился, почти упал на землю.
— Что это было? — хрипло спросил он пространство вокруг себя, потому что зрение никак не восстанавливалось и он мог различать только расплывчатые силуэты предметов, окружавшие его.
