Земля и люди. Очерки - [17]

В конце концов даже при такой «прохладной», как ему казалось, работе в совхозе не затягивают уборки до такого поздна, как бывало в прежние годы. Хотя Иван Зотеич и знал, что хлеба много еще стоит на корню. Стоит и уже осыпается. Из-за перестоя хлеб теряли и десять лет назад, но тогда это случалось потому, что при всем напряжении не осиливали. Теперь же причины другие…

Иван Зотеич вдруг остро вспомнил о том, зачем он идет в контору совхоза. Он решил для себя, что днем поедет в управление разговаривать о вчерашнем. О потерях на дороге. Но предварительно он хотел посоветоваться с Жителевым.

Старик ясно представлял себе, что выйдет из этого разговора в управлении. Выслушают, поблагодарят. В лучшем случае назначат широкую проверку. Но того, что потеряно, не вернешь. Он и сам за ночь успел остыть, притупилось то возмущение, с которым разглядывал колясниковские «трофеи» в багажнике машины. Он был достаточно стар и достаточно знал хозяйство, чтобы понимать, что одним махом тут не пособишь. Такие дела исправляют не приказом и одним каким-нибудь постановлением. Надо людям долбить пальцем в темя и делать это долго, может быть, не один год.

Одно во всяком случае Иван Зотеич в силах сделать: потребовать, чтобы Жителев вопрос о потерях поставил на повестку дня ближайшего партийного собрания.

Народ в совхозную контору только что начал подходить. По-понедельничному. По всему этажу были открыты настежь двери. И запах везде стоял тот, какой бывает в большом кирпичном доме, когда его еще не начали отапливать. Не канцелярский, а прохладный полевой запах.

Незапертой оказалась и дверь в партком. Иван Зотеич вошел и сел на жесткий клеенчатый диван дожидаться.

Жителев пришел вскоре, но видно было, что он зашел к себе в комнату только на минуту. Иван Зотеич знал их конторский распорядок: утром в понедельник у директора бывает летучка.

Жителев сел, посмотрел на старика, без слов, одним видом своим спрашивая: если есть какое-то дело — рассказывай, а то уйду опять. Но прежде, чем Иван Зотеич раскачался рассказать о своем, он вдруг рассмеялся и сказал нечто непонятное:

— Но все-таки черти же нерусского бога.

— О ком это ты? — спросил Иван Зотеич.

— Да-а, студенты тут у нас… — все с той же улыбкой отозвался Жителев.

Дело было в том, что в субботу он заходил к студентам, присланным помогать на уборке. Каждую осень их приезжало в село душ полсотни. К этому привыкли, и в Топориках было бы, наверное, много скучнее, если бы в какую-нибудь осень студенты не приехали. Кроме прямой помощи они привозили и много другого: веселое оживление на улицах, песни по вечерам, новые прически сельским девушкам.

Значит, в субботу Жителев зашел в общежитие к студентам. Он бывал у ребят почти каждый день, к девушкам, правда, заходил реже. В двух больших комнатах у парней были настланы дощатые нары, в изголовьях лежали скатанные одеяла. На некоторых «плацкартах» были брошены только ватные телогрейки.

Жителев спросил, найдутся ли рисовальщики-плакатисты. Ребята ответили:

— Это мы могем. Мы как-никак политехники.

Требовалось от них написать несколько лозунгов. На фанере масляной краской. Жителев отдал тем двум парням, которые взялись за это, текст лозунгов, сказал, где взять материал.

А в понедельник утром он пошел по селу и первым увидел лозунг против конного двора, исполненный со всем старанием:

«Товарищи совхозники! Поможем студентам убрать богатый урожай».

— Озорство, конечно, но не такое уж злокозненное, — все еще посмеиваясь, сказал Жителев старику. — Как бы ты поступил?

— А я бы сделал вид, что не видал, — живо отозвался Иван Зотеич. — Дал бы этому плакату повисеть дня два-три.

— Вот и я прошел, будто не видал. Потом, конечно, с возмущением снимем.

После этого Ивану Зотеичу стало еще труднее говорить о том, с чем он пришел сюда. Разве Жителев не знает об этом так же хорошо? Вот если бы знать, как это можно немедленно исправить…

Все же он рассказал о том, что собрал Колясников в свой багажник. Сказал, что на ближайшем партсобрании надо разговаривать именно о потерях.

— Пожалуй, да, — согласился секретарь.

Серьезный разговор

У Жителева в плане на этот месяц была назначена экономическая конференция. И он думал над тем, как ее лучше провести. Не хотелось поступать так, как нередко еще делается: заранее расписать, кому о чем говорить. Может, и не нужно, чтобы конференция получилась очень министериальной. Это было, между прочим, старика Укладникова словцо. Но все же по какой-то ясно очерченной колее должно все катиться.

В конце концов у них, и верно, получилось что-то среднее между производственным совещанием и конференцией.

В последнюю минуту Жителеву пришло в голову, что надо бы обстоятельно записать все то, что люди будут там говорить. И он попросил секретаршу Софью Васильевну прийти в зал с ее тетрадкой. Жителев знал, что самой опытной стенографистке нелегкий труд одной, без сменщицы, записывать три часа подряд скорую человеческую речь и потому сказал:

— Всякое водолейство вы нам не пишите. Но самое деловое…

А на другой день к обеду Софья Васильевна принесла ему страниц пятнадцать своих записей, которые успела расшифровать и начисто переписать на машинке.