Земля горячая - [117]
Бакланов, расправляясь с крабьей лапой, охотно подтвердил:
— Спаиваю… воедино!
Все рассмеялись. Булатов, поддерживая общее настроение, подмигнул:
— Ищу я их на работе — гостям надо поселок показывать, — а они вон где, голубчики… Так что ж будем делать?
— Садитесь с нами, Семен Антонович! Сейчас вручим клешню, властвуйте! — весело сказал Александр Егорович.
Булатов сам протянул руку к графину, налил себе «особой камчатской», с удовольствием выпил, крякнул и провозгласил:
— Хороша! В моем хозяйстве всегда порядок! — И, окинув взглядом сидящих, спросил: — За что пьете, друзья?
— За дома с ваннами и водопроводом!
— За это я с удовольствием…
— А вы вчера на собрании здорово сказали. Молодцом! За ванны — горой…
— Первая похвала от парторга!
— Главное — достойная!
ГЛАВА VIII
Давно не беседовали мы с Шурой по душам. Придя как-то после работы домой и поужинав, я решила, что надо навестить подругу. Но как только вышла на улицу, сразу вспомнила, что Шура уже не одна — с ней теперь Минц, Может, не стоит мешать им?.. Да что там, в конце концов, если почувствую, что мешаю, зайду к Игорю. Уж он-то наверняка обрадуется моему приходу. А не иду ли я туда, где живет Шура, только из-за Игоря?..
Отгоняя навязчивые мысли, я шла по аллее зеленых, еще не окрепших деревьев. Бросила взгляд на тонкое, стройное деревцо. Ветер гнет его, и оно вновь выпрямляется, стонет от натиска штормового ветра, вновь и вновь упрямо выгибает спину.
Волны у побережья то мелодично перебирают гальку, то с яростью набрасываются на черные скалы, шипят и беснуются, рвут воздух…
На глазах все меняется. Разноцветные, веселые сопки вдруг темнеют, острые хребты их становятся напряженными, лиловыми, но солнце пробивает тучи, и опять сопки радуются свету.
Вершины высоченных угловатых гольцов окутаны голубым и алым пламенем заката. Ветер доносит с океана звуки вальса — там, на рейде, стоят под погрузкой суда. Совсем недавно кто-то говорил, что не приживутся на косе деревья, что шторм вырвет их с корнями из земли. Но нет, здания сдерживают напор ветра, загораживают аллею, и молодые деревья идут навстречу солнцу в сомкнутом строю. Выживут, вырастут они. Не успеешь и оглянуться, как поднимутся ввысь могучие стволы. Может быть, океанский ветер и согнет их немного, но зато станут они еще крепче, как знаменитая каменная камчатская береза.
Рядом с бараком, в котором живет Шура, стоит домик Степанова, человека тихого и скромного. К нему приехала семья — жена и две дочки. Соорудил Степанов домик, светлый, уютный, в палисаднике разбиты грядки, высажены цветы. Совсем как на Украине!
Прижился бывший заключенный в Усть-Гремучем! Толя взял Степанова к себе и не прогадал. Степанов стал заправским транспортировщиком и водителем автокара. У него уже и ученик есть. О Степанове заговорили в порту. Толя поставил его звеньевым. Грузчики из бригады Кириллова даже завидовали ему. Легко человек по жизни шагает! Как-то я встретила Степанова у причала: наблюдая за идущим автокаром, он весь обратился в слух.
— К чему это вы прислушиваетесь? — спросила я.
— Да вот неладно что-то.
Оказывается, звеньевой прислушивался к ритму колес автокара. Слаженно, весело стучат они, лишь одно идет не к ритме. Нечеткий перестук его, вероятно, оскорблял слух Степанова. Чем-то в эту минуту напомнил мне Степанов дирижера, вслушивающегося в звучание оркестра…
— Недоглядишь за ними — и не отрегулируют, черти! — вздохнул он.
К ним подошел Толя Пышный.
— Слышь, Степанов, придется тебе взять в звено парнишку одного, учеником. Выработка у вас, конечно, упадет. Предупреждаю честно. Да и парнишка того… с горчинкой…
Рядом, как-то незаметно, оказались и помощники Степанова.
— Что же это, хотите наше звено отстающим сделать?
— Да разве только в выработке дело?
— Но ведь и проценты для нас важны!
— А если человек гибнет?
— Так уж и гибнет! Губы развесил, а тут цацкайся с ним!
— Еще избалуешь — сядет потом на шею. Иждивенцев нам не хватало!
— Верно. Вкалывай за него, а он и спасибо не скажет…
Степанов, слушая спорщиков, сверкнул глазами.
— Скажет! — уверенно рубанул рукою воздух Степанов. — И шуметь тут нечего. Поможем парню. Как получит квалификацию, будет стараться — в общий котел пойдет его выработка. Тебя тоже небось когда-то учили, не отпихивали, — упрекнул он самого рьяного спорщика.
«Толковый этот Степанов! — подумала я. — И почему бы в партию не принять его?» Думала я об этом и сейчас, когда шла мимо белого домика, утопающего в венке астр.
— Галина Ивановна, может, зайдете? — услышала я.
Оглянувшись, увидела Степанова, стоявшего на крыльце. В большой светлой комнате было уютно и до неправдоподобия чисто. Хозяйка угостила меня настоящим хлебным квасом. Мы присели за стол. Степанов мялся, чувствовалось, что он хочет поговорить со мной о чем-то важном.
— Выбрали вот меня председателем товарищеского суда… А имею ли я право судить других, когда сам… — глухо заговорил он.
— Да при чем же тут ваше прошлое? — удивилась я.
— По бумагам судимость с меня снята… Теперь вроде чист я, а вот собственная совесть еще не сняла ее… судимость эту. Не легко прощать самого себя… Хотите послушать, как со мной все случилось? Был я, значит, старшим чабаном в колхозе. Несколько тысяч овец доверили мне. Год работаю, другой. Хвалят — ни одной овечки не пропало. Малых ягнят, поверите, за пазухой отогревал. И вот как-то стояла зимой наша кошара в степи. Накормили мы с Пантелеичем — это второй чабан — овец, и он говорит: «Побудь при кошаре, а я в обогревалке вздремну малость. Не спал всю ночь». — «Ну что ж, поспи», — согласился я и пошел сено метать. Песни пою да о ней вот думаю, — кивнул он в сторону жены. — Не мог и дня без нее прожить. Мечу сено, а меня будто подбивает кто: «Сходи на село, сходи!»
В повести «Меж крутых бережков» рассказывается о судьбе современной деревенской молодежи, о выборе ею после окончания школы своего жизненного пути, о любви к родному краю, о творческом труде. Наиболее удачным и запоминающимся получился образ десятиклассницы Фени, простой советской девушки из деревни. Феня предстает перед читателем натурой чистой, целеустремленной и твердой в своих убеждениях. Такие, как Феня, не пойдут против своей совести, не подведут друзей, не склонят головы перед трудностями и сложностями жизни. Василия Золотова читатели знают по книгам «Там, где шумит море», «Земля горячая», «Придет и твоя весна» и др.
Нелегкий жизненный путь прошел герой романа коми писателя Бориса Шахова: еще подростком Федор Туланов помог политссыльному бежать из-под надзора полиции, участвовал в гражданской войне, революционных событиях, а затем был раскулачен и отправлен в лагерь…
"Самое главное – уверенно желать. Только тогда сбывается желаемое. Когда человек перестает чувствовать себя всемогущим хозяином планеты, он делается беспомощным подданным ее. И еще: когда человек делает мужественное и доброе, он всегда должен знать, что все будет так, как он задумал", даже если плата за это – человеческая жизнь.
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».