Земля горячая - [112]

— Все вы такие! — бросила вдруг она, и ее кукольное личико исказилось злобой. — Ты тоже бросила мужа, хорошего человека!..

— Возьми его себе. Уступаю. Он, как и ты, «создан для семейной жизни»…

Лиля разрыдалась.

— Я давно чувствовала, — плача, причитала она, — Евгений не любит меня.

Потом, немного успокоившись и глядя в окно, сказала:

— Я все еще надеялась…

— На что?

— Не знаю… Но я этого так не оставлю! — снова возвысила голос Лиля. — И вы, подружки, тоже поплатитесь!..

— Чего ты хочешь от меня? — спросила я, стиснув до боли кулаки, чтобы не раскричаться.

Лиля молчала, не отнимая от глаз мокрый платок. Я протянула ей стакан воды.

— Пей и уходи. Сочувствия не дождешься.

— Что мне делать, что делать? Рухнуло все — семья, дом, счастье…

— В чем же заключается, по-твоему, счастье? — резко спросила я.

— В чем? — Лилька как-то очень уж быстро успокоилась, будто и не было только что пролитых слез, отчаяния, злости. — В том, чтобы тебя любили, чтобы в доме все было…

— По-твоему, только в этом? Тогда ты вряд ли будешь счастлива, — усмехнулась я.

Лилька, должно быть, заметила это, потому что сердито спросила:

— А ты?

— Я? Я буду счастлива. Все зависит только от меня!

— Значит, ты считаешь, что я не буду счастлива?

— Боюсь, что это так. Счастье — это награда, и далеко не каждый заслуживает ее…

— Кто же, по-твоему?

— Тот, кто живет для людей. Такие, как Слива, Бакланов, Ерофеев… Да разве мало их!

— Ты, видно, тоже живешь для людей? — ехидно спросила Лилька.

— Не знаю, — спокойно ответила я, — но стараюсь делать для людей все, что в моих силах. Вот это и есть счастье.

— Нет уж, — махнула рукой Лилька, — не хочу я такого счастья! Да и ты сама не ребенок, прекрасно знаешь, что люди — подлецы. Да, да, подлецы!

— Перестань сейчас же! — вспылила я.

— Что, не так? А Евгений разве не подлец?!

— Эх, ты… Да кому нужно мнимое семейное благополучие? И почему вы должны считаться мужем и женой, если давно стали чужими друг другу? Почему большое чувство должно быть принесено в жертву условности?..

Я по-настоящему разволновалась. Я чувствовала, что щеки мои горят.

Лилька пристально посмотрела на меня и вдруг, совершенно неожиданно, закричала:

— Галка, а ведь ты беременна!..

— Да, беременна! — не выдержав, взорвалась я. — Можешь раззвонить об этом повсюду! Я не стыжусь!..

— Ну чего ты раскричалась? Я же сказала по-дружески!

— Уходи. Мне надо побыть одной, — устало промолвила я.

— Но что же мне делать? Ты ведь так и не посоветовала! Но я и сама знаю, что делать. Пусть не радуются. Я заставлю Евгения платить мне алименты! А потом…

— Что «потом»? Разве дело в деньгах?

— А разве нет? Уеду вот в Ленинград. Но Женьку в покое не оставлю. Так и передай им. Я из него все нервы вытяну!.. — Лилька вскочила со стула и бросилась к двери. Рывком открыв ее, повернулась ко мне: — Ну, берегитесь! Не поздоровится вам…

Несколько минут я просидела неподвижно, в каком-то оцепенении.

Потом только я почувствовала, как устала, адски устала. От этого дурацкого разговора с пошлой и глупой Лилькой.

Не раздеваясь, я бросилась на тахту. Жалко Шуру… и себя тоже. Неужели любовь, счастье, честность — не самое главное в жизни?

Я долго плакала, Стало легче, боль ушла, притупилась, и я уснула.

ГЛАВА VI

Каждое воскресенье я долго по-лентяйски нежусь в постели. Вот и сегодня утром — уже девять, а я еще лежу. В одиннадцать мы договорились с Игорем покататься на лодке. Просто прогулка… Нет. У нас будет серьезный разговор. И к нему надо подготовиться. Я должна сказать Игорю обо всем: что у меня будет ребенок, что… Но как он воспримет все это? И вдруг услыхала в коридоре чьи-то шаги. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился… Валентин.

— Что тебе нужно? — вскричала я, поспешно натягивая одеяло. Я была поражена его неожиданным появлением.

Он деловито уселся на табуретку и достал из кармана небольшую, сложенную вдвое бумажку.

— Что это значит? — резко спросил он, помахивая ею в воздухе. — Надо же, а, — повестка в суд! Да ты понимаешь, что сделала? Знай же — я никому не позволю грязнить мое имя! Понятно? Никому! Немедленно возьми свое заявление обратно!

— Это невозможно…

— Почему, черт возьми?! Ведь ты любила меня! — закричал он.

— Может быть… В таком случае это была ошибка. А я не желаю очных ставок со своими ошибками, — спокойно ответила я.

Со дня его приезда я не встречалась с ним ни разу. Странно, но мне казалось, что передо мной сидит совершенно чужой человек.

— Галина, нельзя этого делать!

— Почему?

— Потому что… ну, пойми — ты нужна мне!

— Но ты мне не нужен. И потом, ты ведь лжешь и себе и другим. Только повестка в суд заставила тебя вспомнить обо мне.

— Да нет же, я собирался…

— Ладно, не будем об этом, — остановила его я.

— Мне нужно подписать акт о вещах. — Он стал вытаскивать из кармана трясущейся рукой какие-то бумажонки и наконец протянул одну мне.

«Макинтош — сто семьдесят рублей, — читала я, — кожаное пальто — двести рублей, бостоновый костюм — сто шестьдесят рублей…»

— Откуда у тебя взялись эти вещи?

— Купил в Корсакове.

— Тогда при чем же здесь я? Пусть подтвердит это тот, кто видел, как ты покупал их.

Так вот для чего «нужна» я ему! Следствие по делу о плавкране закончено. Установили, что команда в гибели крана не виновна. Весь год плавкран работал в ковше Корсаковского порта. Водолазы перед перегоном как следует не осмотрели дно крана, и швы при первом же шторме разошлись. Надо было сначала поставить кран для осмотра в док, а потом уже перегонять его на Камчатку. И вот теперь, должно быть, бухгалтерия собирает документы на возмещение убытков, на уплату пропавших личных вещей экипажа.