Земли обетованные - [154]

– Конечно, было бы еще лучше, если бы ты жил в Москве – мы могли бы часто видеться.

Но Игорь был настроен на другое:

– Я хочу жить спокойной жизнью в провинции. И тем лучше, если это будет далеко.

Он совершил пять разведывательных поездок, чтобы на месте увидеть то, что его ждет, и в результате устроился врачом в больнице Кунгура – небольшого городка в уральской глуши, в девяноста километрах от Перми.

– Район замечательный, такое впечатление, будто находишься на краю света; и директор больницы мне очень понравился.

– Ты умрешь от скуки в этой дыре, – сказал Виктор. – Хочу задать тебе один вопрос, потому что с тобой я могу говорить свободно. У нас есть проблемы с евреями, которым отказали в визе. Вместо того чтобы смириться с этим, они устраивают манифестации, провокации, объявляют голодовки и настраивают заграницу против нас. По-твоему, что нам делать?

– Избавьтесь от них.

– Мы так и сделали. Было принято решение дать возможность нескольким тысячам евреев эмигрировать. Но есть смутьяны, активисты, которые устраивают шумиху вокруг этого, и, возможно, им пособничают из-за границы. С этими мы разберемся, но есть масса других. Мы не понимаем, почему они хотят уехать в такую далекую страну, с незнакомым языком; к тому же большинство из них – атеисты и не разбираются в религиозных вопросах. Они давно должны были забыть свое происхождение, однако упорно требуют признать их идентичность, хотя ничего о ней не знают и называют себя евреями, не имея понятия о том, что это значит.

– Это поведение нельзя объяснить логикой и разумом, ими управляет иная мощная сила: они мечтают о таком мире, который ваша система не в состоянии им предложить, и никакие репрессии не способны помешать им воспользоваться своим шансом. В другом месте может оказаться лучше, но уж точно не будет хуже. Поэтому их не остановят лишения, страх неизвестности, бесчисленные препятствия, чинимые властью, тюрьма или смерть и враждебность коренных жителей, многие из которых не собираются уступать им место под солнцем. Эти люди готовы пожертвовать тем немногим, что у них здесь есть, лишь бы их дети жили на Земле обетованной. Такова природа веры, вы не можете помешать человеку стремиться к лучшей жизни, если ради нее он готов все поставить на карту. Это называется надеждой.

В сентябре 1972 года Игорь Маркиш переехал в Кунгур. Он был хорошим врачом и, не жалея себя, все силы отдавал пациентам, поэтому в больнице его с первых дней оценили по достоинству. Он снял дом над рекой Сылва; когда позволяла погода, он составлял компанию директору больницы Сергею Девяткову, который слыл опытным рыбаком и всегда возвращался с богатым уловом судака, уклейки и жереха. Сергей одолжил ему удочку и научил основам своего искусства, но Игорь так и не сумел стать хорошим рыбаком – его внимание привлекали бескрайние пейзажи. Он предпочел бы стать художником-импрессионистом, который ловит игру солнечного света и трепет сверкающей воды; он упивался тишиной, дыханием ветра и журчанием воды в реке и забывал об удочке. Случалось, он даже засыпал, хотя уверял, приоткрыв один глаз, что размышляет. Ему приходила мысль, что надо бы заняться чахлым садиком, окружавшим его дом, но он ничего не понимал в садоводстве; вдобавок в этой болотистой или известняковой, большую часть года мерзлой почве мало что росло; вскоре он отказался от своего намерения и, глядя на соседские палисадники, оставил все как есть.

В одном Виктор оказался прав: жизнь в Кунгуре оказалась смертельно скучной: здесь никогда ничего не происходило, местные жители говорили только об охоте, рыбалке или о капризах погоды. Дороги регулярно заносил снег, заливали талые воды, но к этому все привыкли и терпеливо ждали, когда восстановится движение. Вначале, в первый понедельник месяца, Игорь ездил вместе с Сергеем в Пермь делать закупки. Они всегда немного терялись, попадая в сутолоку областного города. Игорь шел в центральную библиотеку за новыми книгами – библиотека Кунгура не могла похвастаться богатым выбором книг. И там же, в Перми, в мае 1973 года он познакомился с женщиной, работавшей в библиотеке. Ее звали Наталья Олеговна. Когда он доставал из бумажника паспорт, необходимый для записи в библиотеку, из него выпал прозрачный конвертик с клевером; она спросила, не суеверен ли он, но Игорь объяснил, что получил этот клевер от одного французского друга и не расстанется с ним ни за что на свете. Они разговорились. В итоге теперь Игорь каждый понедельник, кроме тех дней, когда дорога становилась непроходимой, садился в автобус, идущий из Свердловска, и меньше чем через два часа оказывался в Перми.

* * *

Алжир избавился от восьмисот тысяч французов; теперь там оставалось несколько десятков стариков, которые отказывались уезжать, считая, что им слишком поздно начинать новую жизнь, тем более что они родились здесь, под этим чистым небом, и ждали того дня, когда навеки воссоединятся на кладбище со своими женами или мужьями. С каждым годом их становилось все меньше; они жили на свои скромные пенсии, некоторым удалось получить алжирское гражданство, а все остальные старались жить незаметно, и новые соседи просто забыли о них. Два-три раза в год – на Рождество, в Вербное воскресенье и на Пасху – они вспоминали о своих корнях и, поднявшись на холм, собирались на мессе в соборе Пресвятой Девы Африканской: собирались потихоньку, с должной осмотрительностью, чтобы не оскорбить государственную религию. В этих случаях огромная базилика немного оживала; малочисленность прихожан только сильнее сближала их, давая ощущение, что они, словно первые христиане, прославляют свою веру среди враждебного мира; по окончании каждой службы все обменивались сердечными поцелуями.