Земледельцы - [29]

…Шесть работниц сидели с утра до вечера за столами, перед каждой из них лежала горка семянок. Бритвой срезали они слой за слоем по ребру кожуры, стремясь обнаружить тот ряд клеток, который назывался панцирным. Он-то и оберегал семена от гусениц подсолнечной моли. Однако панцирные семянки попадались не часто — несколько штук на десяток тысяч. Их находили (панцирный слой этот виден невооруженным глазом), откладывали, и весной сеяли отдельно, чтобы на следующий год вновь отобрать еще более недоступные для моли панцирные семянки.

В пожелтевших от времени тетрадях, сохранившихся от тех далеких лет, есть интересные записи, сделанные угловатым, резким почерком Пустовойта: «1912 год. Лишь половина образцов из 67 застрахована от моли. 1915 год. Отбор изменил положение. 78 процентов семянок обладают панцирностью». А далее он записывает: «Весь изучаемый сортовой состав невосприимчив к поражению молью».

Итак, через одну трудность удалось перешагнуть всего за три-четыре года. Это была селекция начальная, на один признак, но и она сделала свое дело. Больше моль не угрожала подсолнечнику.

Но поиск панцирности скорее являлся вынужденной необходимостью, а не главной целью. Пустовойт оставался верен главному в селекции — поиску высокомасличных и урожайных форм. Правда, его по-прежнему все еще очень беспокоила опасность номер два — заразиха. Она появлялась в заметном количестве не ежегодно, но урожай заметно снижала. Поэтому Пустовойт повел и отбор невосприимчивых к ней растений. Это была также не очень сложная работа. Василий Степанович в сопровождении помощников медленно проходил по рядкам зараженного участка, осматривал растения, указывал на экземпляры, сильно пораженные заразихой, и коротко бросал:

— Вырвать! Убрать!

Все растения, выказавшие стойкость к заразихе, испытывались на следующий год, причем слабейшие из них вновь браковались. Год за годом. Два с лишним десятилетия!..

Позже он записал в своем дневнике:

«Панцирность является признаком, который накапливается при отборе значительно быстрее, чем иммунитет к заразихе».

Постепенно у Пустовойта собрались сотни бухгалтерских книг с бесконечными цифрами, которыми шифруются образцы и главнейшие их признаки. В шкафу с бесчисленными карманчиками уже хранились пакеты с образцами, опять же каждый под номером с какими-то значками-символами. Расшифровать их был способен только он сам. Это результаты селекции множественной: на урожай, на Масло, на выносливость, на срок созревания и бог знает еще на что.

Подсолнечник по природе своей очень изменчивое растение. К этой культуре как нельзя лучше подходят слова «ветреная культура». Перекрестно-опылитель, подсолнечник ловит пыльцу с других корзинок и легко опыляется ею. А ведь у всякой пыльцы свои особенные наследственные качества. Что несет эта пыльца растению — силу или бессилие, гигантизм или уродство карлика, увеличение семянок или их деградацию — все это дело случая. Так установлено природой. В этом существо естественного отбора на выживаемость прежде всего. Так совершенствует себя дикое растение.

Дикое. А человеку нужно прирученное, домашнее растение. Масло в нем. Побольше семянок.

И без вмешательства в святая святых природы — в ход опыления — не обойтись.

Человеку нужны перемены к лучшему. И новые качества растения должны обязательно закрепиться в потомстве.

Способность к изменчивости делала работу с подсолнечником и очень трудной, и одновременно очень перспективной. Естественно, что Пустовойт отдавал себе в этом отчет. Трудно? Ну и что же? Люди до него сделали с подсолнечником многое, изменили его. А он, Пустовойт, продолжает эту работу. Решение проблемы, которая занимала его всю жизнь, помогло ему найти ответ и на многие другие вопросы селекции.

Врожденная склонность к анализу явлений подсказала молодому селекционеру путь, еще не испытанный учеными того времени.

Пустовойт высевал сорта с таким расчетом, чтобы соседствовали образцы с признаками, которые желательно накапливать, — прежде всего урожайность и высокое содержание масла в семенах. Масличность у образцов разнилась мало — на сотые, десятые доли процента, но все, даже малейшие отклонения нужно было знать и учитывать, если хочешь накапливать именно этот признак.

Урожайность определялась легче, прежде всего визуально: что за корзинка, сколько в ней семянок, как они наполнены, наконец, по общему виду и стати растения, по весу семянок с определенной площади.

Василий Степанович любил, когда его друг Сергей Владимирович Рушковский приходил на селекционное поле. Он встречал Рушковского неизменно веселым взмахом руки, после чего водил за собой от делянки к делянке, ничего не объясняя, в твердой уверенности, что тот все понимает и без объяснения. Обычное заблуждение многознающих людей.

Как уже известно, кроме подсолнечника, в те годы Пустовойт вел работу с пшеницей. Тысячи колосьев зрели на селекционном поле. Все они как две капли воды походили друг на друга, так, во всяком случае, казалось Рушковскому.

Но Пустовойт вдруг останавливался, доставал из кармана синюю ленточку и обвязывал ею один, другой, пятый, двадцатый колос.