Зели в пустыне - [10]

– Жанни, я ее хорошо знаю, я ее еще совсем ребенком знал. Мы одного возраста. Встречались иногда в школе или по воскресеньям, после вечерни. Вместе шли, разговаривали, знаешь, как это бывает.

– Угу.

– С другими девочками она почти не разговаривала. И держалась немного… немного диковато. Жить без родителей, у посторонних, ведь так!.. И она боялась, что это ей дадут почувствовать! Нужно сказать, девчонки ее не очень любили.

– Может, они завидовали тому, что она красивее их?

Он улыбнулся и глухим голосом, как если бы делал признание, сказал:

– Да, это действительно так… Действительно… Тонкие пальцы медленно приглаживали усы, в то время как его глаза, казалось, были обращены в прошлое, к картинам детства.

Свет стал ярче, и вскоре мы пришли на просеку. На большом пространстве стояли отдельные деревья; огромное количество срубленных стволов лежало на земле между щепками и кучами валежника, повсюду поленницы, казалось, излучали влажный желтый свет.

– Вот наш участок, – произнес Ришар, поискав некоторое время глазами, – отсюда… вон до тех пор, да… маловато; бревен больше, чем поленьев, ну да и лес не так чтобы очень. Ну что ж! Маме все равно будет чем топить всю следующую зиму.

Затем он спросил меня, как скоро мне надо назад, в деревню; только эта поляна посреди леса и аромат только что срубленной древесины, щекотавшей ноздри, – это было такое колдовство, которым я никогда не устану наслаждаться. Пройдя еще чуть-чуть, мы попали на перекресток, где три лесоруба, сидя на вязанках хвороста, приканчивали содержимое своих сумок.

– Подкрепляетесь?

– Так ведь надо; помаши топором – еще как есть захочется!.. Не присоединитесь? – Дровосек протягивал нам хлеб и сыр.

– Право же, – сказал Ришар, – отказаться невозможно. Ну самую малость разве что; услуга за услугу: я должен на следующей неделе вернуться, чтобы распилить дрова, я вас угощу.

Мы сели рядом с ними. Лесорубы ели медленно, как люди, для которых день – это день: труд и отдых. Время от времени они прикладывались к плоской фляге, запрокидывая голову, затем на мгновение застывали, смакуя глоток. И лишь изредка задавали нам вопросы о деревне.

– Тяжелая у вас работа, – произнес Ришар.

– Привыкли уже. По первоначалу как отставишь колун, оттого что ничего не слышишь на много лье вокруг, становится странно и немного звенит в голове. Потом все проходит.

– Вы мало народу ведь видите?

– Мы друг друга вот видим, уже что-то. Иногда приходит кто-нибудь из Морона. А иногда браконьер, Руже, в поисках кролика или девицы. Ну вот, легок на помине…

Мы не слышали, как он подошел. Кепка надвинута на глаза, загорелое, веснушчатое, как у племянника, лицо, черные как смоль волосы и усы, ловкое тело под пиджаком из желтоватой кожи, черные велюровые штаны – Руже-браконьер приближался вразвалку легкими шагами. Он поприветствовал нас кивком головы, окинул острым взглядом, не останавливающимся на деталях:

– Отдыхаете?

– А ты, – поинтересовался один из дровосеков, – что, никогда не отдыхаешь?

– О! Я!.. – Он ловко сплюнул сквозь зубы; затем, подтянув под курткой ярко-красный шерстяной пояс, спросил: – Как работа?

Похоже было, что его интересуют только лесорубы; но вдруг он, не поворачивая головы к Ришару, произнес:

– Ну что, Блезон, когда в армию-то пойдешь?

Когда еще только появился браконьер, я заметил, как мой компаньон помрачнел. Вопрос, казалось, еще сильнее расстроил его. Однако он просто ответил:

– Следующей осенью, если призовут.

– А твои амуры, что с ними делать будешь?

– Ну, – произнес необычайно спокойным голосом Ришар, – с ними ничего не станется.

На лице браконьера появилась ухмылка, а дровосеки, даже не знаю почему, вдруг смутились.

"Уйдем! Давай уйдем отсюда!" – повторял я про себя. Наконец Ришар встал, извинился, и мы попрощались с лесорубами. Но пока мы шли по лесосеке, прозвучал голос дяди Баско:

– Ты разве не пойдешь по коровьей тропе?

И вновь тишина и лесное кладбище. Я не решался говорить; после такой встречи как найти слова, чтобы не звучали фальшиво? Конечно, Ришар тоже понял это и с безразличным видом спросил:

– А ты знаешь, что мы были совсем рядом с Мороном?

Я не удержался от смеха. Он тоже рассмеялся:

– А ты много чего понимаешь.

И чуть погодя, прошептал:

– Я редко встречал таких несносных людей.

– А ты с ним давно знаком?

– Да его весь мир знает. Его нечасто увидишь: живет он в хижине на другой стороне леса, но всегда рыщет по лесу, браконьерствует, охотясь на дичь или прудовую рыбу; и если бы было только это. Однажды…

Но тут он замялся; и так как тропинка не позволяла больше идти бок о бок, Ришар дождался лесной дороги, прежде чем продолжить рассказ:

– Слушай. Это тянется с давних пор. Мне было лет четырнадцать, и я на лето вернулся из сельскохозяйственной школы. В первое же воскресенье, во второй половине дня, я прогуливался вон там, по той дороге, что ведет в лес, и увидел идущую мне навстречу Жанни. Она возвращалась с вечерни. Мы немного поболтали, и я предложил проводить ее. Жанни отказалась, сказав, что не нужно мне себя утруждать и что она торопится… Ну вот! Даже не столько отказ удивил меня, но я видел, что она… Я не знаю, как объяснить… Похоже, что она испугалась чего-то или что-то ей грозило, о чем она говорить не хотела. Ну, она говорила «нет», а в то же время мне показалось, она хотела, чтобы я пошел с ней. Ни о чем важном мы не говорили! Я ее с зимы не видел, и, конечно, надо было вновь привыкнуть. Чем дальше мы уходили в лес, тем сильнее она нервничала.