Зеленый шепот - [5]
Рябина в предлесье бессильно опустила ветви и не ответила на прикосновение. Береза, подобно плачущей иве, грустно склонилась над самой землей. Не было приветственного щебетанья птиц. Все будто замерло. Ника, идущая рядом, конечно, ничего этого не замечала. Она весело рассказывала о чем-то, но Саша ее не слышал.
— Зеленый! — мысленно позвал он. — Зеленый, где ты? Что происходит?
Несколько мгновений в эфире стояла полная тишина, потом, будто издалека, нарастая, появился многоголосый шепот. Он становился все громче — пока не превратился в гул, сквозь который Саша с трудом различал отдельные фразы.
— Они убили!.. Возродится… Это невозможно… Убили, убили!.. Помощь, нужна помощь… Нельзя ждать… Откуда?.. Он сможет… Всего лишь человек… Еще ребенок… Такой же… Все они звери… Он не такой!
Этот тембр Саша узнал бы из тысячи. Лес говорил о нем, надеялся на него, просил о помощи.
— Я могу! — Саша вмешался в разговор — и все голоса вдруг смолкли. — Вы только скажите, как вам помочь.
— Так он действительно нас слышит? — произнес старушечий надтреснутый голос. — И что же, мальчик, ты до сих пор никому ничего не рассказал?
— Так я обещал Зеленому… То есть Лесу обещал я, — поправился Саша.
— И что же, ты все обещания сдерживаешь?
— Ну, да. То есть нет, конечно, не все. Но важные — все.
— А разве бывают неважные обещания?
— Не знаю. Наверное, бывают, — Саша совсем запутался, а тут еще Ника принялась рассказывать что-то уж очень громко — так, что он начал путаться в собеседниках.
— Но ты ведь и это свое обещание не сдержал, разве нет? Кто эта девочка? Она тоже умеет нас слышать?
— Нет, пока она не умеет, но я очень хотел бы ее научить. Это Ника, она мне очень нравится. Но я пока ничего ей не рассказывал — хотел сначала у Зеленого спросить. То есть… Можно я его буду Зеленым называть? Я уже привык.
— Называй моего брата хоть фиолетовым, от этого суть вещей не меняется. К тому же настоящего его имени ты все равно выговорить не сможешь. А что это значит — нравится? То есть если тебе кто-то нравится, то ему — можно, а если не нравится — так и нельзя? А кто сказал тебе, что тебе нравятся хорошие люди — и наоборот?
— Ника хорошая! Она одна надо мной не издевалась! — Саше захотелось защитить свою подругу, и он едва не произнес эти слова вслух.
— Ну, раз ты так считаешь. Ну, что, Зеленый — можно я тоже теперь тебя так буду называть? — позволишь Саше рассказать все девочке?
— Здравствуй, Человек! — голос звучал грустно. — К сожалению, она не поймет тебя. Это я почувствовал сразу, как ты появился. Лучше не делать этого, доверься мне. Все будет не так.
— Ты ошибаешься! Ты же можешь ошибаться, Зеленый, — Саша изо всех сил старался придать своему мысленному голосу уверенности, которой он на самом деле не испытывал. — Позволь мне попытаться. Ты обещал, помнишь? Я свое слово сдержал, теперь твоя очередь.
— Я не могу помешать тебе, ты ведь знаешь. Могу только предостеречь. А прислушаться к моим словам или нет — решать тебе.
— Извини, друг, но я решил.
— …а она, ты представляешь, надела мамино платье и все лицо ее дорогущей губной помадой измазала!.. — Ника как раз дошла до кульминационного момента своей истории и приготовилась продолжить повествование о похождениях своей младшей сестры, но Саша перебил ее:
— Послушай… Ты помнишь, я тебе говорил о своей тайне?
— Мм, о тайне? Да, помню, — Ника хитро прищурилась.
— Я еще никому о ней не рассказывал. Ты — первая.
Девочка сделала томное лицо и закатила глазки:
— Я вся внимание, месье.
Саша набрал в грудь воздуха и выпалил:
— На самом деле деревья умеют разговаривать, но их никто не слышит. А я слышу. Мы сейчас в лесу — это мой друг, его зовут Зеленый, мы с ним почти каждый день общаемся. И вообще — когда люди умирают, они становятся частью леса, и тогда с ними тоже можно разговаривать. Ты же знаешь, что у меня недавно умерла бабушка. Так вот, мы уже…
Саша замолчал, потому что Ника вдруг закрыла уши руками и закричала:
— Хватит! Ты ненормальный? Я думала, что ты меня поцеловать хочешь! Ты зачем меня сюда привел? Про лес рассказывать? Дурак! Псих! Не подходи ко мне больше!
Раздраженно дернув плечиками, Ника решительно зашагала прочь. Саша, опустив руки, молча смотрел ей вслед. Когда она скрылась из вида, мальчик медленно сел на траву. Внутри была странная пустота. Незнакомое чувство, которое даже неприятным было сложно назвать. Никакое чувство. Светло-серое, густое, как туман поздней осенью. Хотелось закрыть глаза и завалиться в спячку, как меведь.
Саша вздрогнул от прикосновения — он повернул голову и увидел воробья, как ни в чем не бывало сидящего на его плече и заглядывающего ему в глаза. Саша склонил голову на бок — птица повторила за ним. Саша улыбнулся — воробей чирикнул, клюнул его в ухо, взмахнул крыльями и улетел.
— Мне очень жаль, — в голосе Зеленого звучала неподдельная грусть. — Ты должен был через это пройти, я не должен был тебя предостерегать. Не имел права. Теперь ты знаешь: не все то, что тебе хочется считать хорошим, является таковым. И наоборот, как уже говорила моя сестра. Сейчас тебе больно, но эта боль добрая. Она сделает тебя сильнее. Можешь считать это проявлением эгоизма, но всем нам нужна твоя сила.
Древняя Русь никогда не была специализацией Марселя Ивановича. Но именно в этот период его забросила чья-то злая воля. Славянские волхвы еще представляют собой грозную силу, лихие люди на дорогах творят все, что им вздумается, любая ошибка может стоить жизни. Как уцелеть городскому жителю в таких условиях? Особенно если он как две капли воды похож на посланника греческой церкви, которому предстоит склонить князя Владимира в православную веру.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.