Зеленый шепот - [3]
Дом — таинственный остров, на котором время остановилось. Здесь ничего никогда не меняется. По утрам яичница с поджаренным хлебом, обеденный стол случается только по воскресеньям, потому что всю неделю родители работают, а в субботу отсыпаются. Ужин, естественно, тоже обычно не отличается особой душевностью. Воскресенье начинается с разговоров о том, как мало времени остается на семейные отношения. Заканчивается воскресенье, соответственно, усиленным наверстыванием этого потерянного времени. Один раз в месяц приезжает бабушка — поэтому именно раз в месяц Саша наводит марафет в своей комнате. Захватывающе, не правда ли?
Саша, с раздражением собирая в мусорный пакет разбросанный повсюду хлам, раздумывал над тем, как бы сделать так, чтобы бабушка в этот раз не заходила в его комнату. И вообще, ну, что она забыла здесь? Он и сам может к ней как-нибудь на днях заскочить. Да и почему это она должна сама к ним приезжать? Она ведь уже старенькая совсем, наверное, сложно ей. Родители тоже хороши — вот взяли бы и сами…
Саша вдруг покраснел от того, что попытался обмануть самого себя. Конечно, дело было вовсе не в заботе о бабушке, а в обычной лени. Все, баста, не переломишься, уважаемый, если в кои-то веки наведешь порядок в собственных хоромах.
— Сынок, ты у себя? — мама, наверное, поторопить хочет. Скорее всего, ужинать позовет. Что там? Неужели опять суп? — Саша, подойди ко мне, пожалуйста.
— Иду, мам, иду, — Саша вышел из комнаты, волоча пакеты с мусором. Родители сидели на диване, взявшись за руки. Что, уже время бесед о семейных ценностях? И все-таки, откуда его столько набирается всего за месяц, мусора этого? — Я почти закончил. Еще минут пятнадцать — и дворец к почетному приему королевы-матери будет готов.
— Сынок, бабушка не приедет завтра, бабушка умерла вчера, мы с папой только что узнали.
Саша не сразу понял смысла всей фразы — он уловил только ее начало. Поэтому он радостно улыбнулся и присвистнул — и, только подняв глаза и увидев лицо матери, начал с ужасом вникать в суть услышанного. Стало вдруг очень больно в горле — будто проглотил пузырь воздуха, во рту появился горьковатый привкус соли. Почему-то вспомнился день, когда он катался на велосипеде, угодил колесом в яму и, неудачно грохнувшись, сломал себе руку. Было очень больно и страшно, как сейчас. А бабушка взяла его на руки и так — на руках — отнесла в травмпункт. Он тогда еще подумал: никогда бы не подумал, что она такая сильная. Возможно, даже сильнее папы, а это уже очень серьезно.
И вот ее нет. Мама плачет, отец молчит и смотрит в сторону. А Саша никак не может разобраться в своих чувствах. Первый шок прошел — пришло осознание утраты, однако самого ощущения утраты не было. Так бывает, когда тебе говорят, что потолок — это навсегда, и неба больше нет. Но ты-то знаешь, что небо есть.
— Это очень странно, — Саша закрыл глаза и прислушался. Обычно ему достаточно было нескольких секунд, чтобы наладить контакт с Лесом. — Ты здесь? Что со мной происходит? Почему мне кажется, что моя бабушка со мной?
Зашелестели листья — верный признак того, что его услышали. Теперь главное — не произносить мыслей вслух.
— Я с тобой.
— Ты не понял, у меня бабушка умерла. Но у меня такое чувство, будто она где-то рядом. Ты мудрый, сам говорил. Объясни.
— Я с тобой. Я — это она. Она — это я. Ты поймешь. А сейчас нужно просто поверить. Верь мне, Человек. Я — это она, теперь уже навсегда.
— Постой, постой, — у Саши закружилась голова. — В каком смысле ты — это она? Или она — это ты. Это как реинкарнация что ли? А можно мне с ней поговорить? Или ты передай ей, что мне очень жаль.
— Чего тебе жаль?
— Не знаю. Всего. Того, что мало с ней общался. Того, что забыл многое. Многого не успел сказать — или не хотел. А сейчас хочу. Можно мне поговорить с ней?
— Ты уже разговариваешь. Я слышу — она слышит. Она говорит — я говорю. Она сказала так: не кори себя, Саша, невозможно успеть все. Нужно оставлять незаконченные дела, чтобы их кто-нибудь доделал за тебя. Она сказала еще: твои папа с мамой пока не готовы, но время скоро настанет. Страшное приближается, одному тебе не справиться. Нужна будет их помощь.
— Какое страшное? Что приближается?
— Ты скоро сам все узнаешь. Не сегодня. Сейчас ты нужен своим родителям. Им больнее, чем тебе. Ты — их лекарство. Лечи.
Ника, знаешь, ты мне давно нравишься, я давно хотел тебе сказать… Нет, не так. Ника, я как-то прочитал у одного поэта такие строки: «Когда в глазах твоих вселенная души — уже не карлик я. Гигант». А если она не любит стихов? Нет, она любит их, конечно. Ну, а вдруг? Нет, не то, не то!
Саша сидел на большом камне возле пруда и разговаривал с воображаемой Никой.
— О чем думаешь? — шепот раздался над самым ухом.
— Не о чем, а о ком, — Саша уже давно перестал стесняться своих чувств, общаясь с Лесом. — Сам знаешь. Вроде бы все просто, а как пытаюсь что-то сказать ей, тут же в болвана какого-то превращаюсь.
— А ты не думай. Говори, как есть.
— Ага, не думать. Это ты можешь напрямую — у тебе фотосинтез. Ты бы помог лучше.
— Как?
— Ну, если бы я знал, как — то и не спрашивал бы. А раз спрашиваю, значит, не знаю. Ты же древний и мудрый вроде, так чего глупые вопросы задаешь?
Древняя Русь никогда не была специализацией Марселя Ивановича. Но именно в этот период его забросила чья-то злая воля. Славянские волхвы еще представляют собой грозную силу, лихие люди на дорогах творят все, что им вздумается, любая ошибка может стоить жизни. Как уцелеть городскому жителю в таких условиях? Особенно если он как две капли воды похож на посланника греческой церкви, которому предстоит склонить князя Владимира в православную веру.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.