Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса - [85]

Но когда дамы заговорили (если честно, со мной общалась только Черные Косички, Золотые Очки просто наблюдала), я быстро понял, откуда они пожаловали: из ДНН, Департамента народного надзора. Уже долгое время они наблюдали за мной, домом, бутылочным забором, лесом пакетов, – наблюдали, как все растет. Боже мой, она, наверное, задала мне тысячу вопросов: кто я и как давно здесь нахожусь и живет ли в доме со мной кто еще. А я ответил: если вы так долго за мной наблюдаете, почему до сих пор не в курсе? Но она лишь продолжила спрашивать, а потом достала из кармана, точно фокусник из цилиндра, какие-то списки и сказала:

– Были жалобы.

Она произнесла это таким тоном, словно это была моя вина, но как такое возможно? Я никогда не жаловался. В этом я брал пример с раковины.

– На вас много телефонных жалоб. Последняя была… сейчас посмотрим… от инспектора по съему показаний счетчиков.

Я ничего не ответил.

– Дело не только в том, что это неопрятно, – пояснила Черные Косички. – Очень важно соблюдение санитарных норм. Как для соседей, так и для вас самого. Согласно этому докладу, – из кармана появился еще один листок, – сюда уже дважды приходили инспекторы. Вы не помните?

– Нет, – ответил я. Позади меня успокаивающе шуршали пакеты. Я невольно улыбнулся и повторил: – Нет.

Золотые Очки вынула какую-то бумажку и отдала мне. Я тут же ее вернул. Черные Косички снова начала:

– Мы не хотим – что-то там – вас. – Значения некоторых слов я не знал. – Мы лишь хотим помочь.

– Если хотите помочь, – ответил я, – начинайте сажать.

Я правда имел в виду именно это. Я не воображала и сам не люблю, когда кто-то зазнается. Но дамы из ДНН разозлились, зуб даю. К палочкам от мороженого они не притронулись, зато попытались всучить мне несколько брошюр, а когда я их не взял, Золотые Очки прикрепила на дом большую огненно-красную наклейку. Она алела на стене, словно свежий шрам.

– Мы вернемся, – сказала Черные Косички.

Было что-то в том, как она это произнесла, не угрожающе, а будто обещая – такое твердое обещание, которое собираешься сдержать, и я тут же вспомнил о раковине, но это воспоминание как раз и было для меня угрожающим, и я заорал, я не собирался, просто не сдержался, выкрикивал ругательства и бранился всю дорогу до самой машины ДНН, слишком новой для этой улицы, до новой синей машины, которая стремглав сорвалась с места и заложила крутой вираж, как будто это была карусель, на которой запрокидываешь голову и смеешься. Но дамы не смеялись, да и я тоже. Возможно, я плакал, не помню. Лицо у меня оказалось запачкано, пришлось идти в дом, чтобы чем-нибудь его вытереть, и как только я оказался внутри, разрыдался навзрыд, плача так, как плачут, только когда никто не слышит, я прижался головой к стене, где раньше был телефон, много телефонных жалоб, да кто вообще мог пожаловаться, у меня же больше нет соседей…

Может, они соврали. Им разрешено лгать, это такие люди, понимаешь? ДНН, полицейские, социальные работники, свидетели в суде могут обманывать сколько влезет.

На пылающе-красной наклейке было написано «Отдел здравоохранения» и что-то еще, я не смог разобрать. Признаю, звук мне понравился: похоже на выделанный кусок дерева, который отполировали до медового блеска. Но то был другой вид отделки, обработка для человеков, когда с тобой делают что-то такое, что вряд ли понравится. Надо было это обдумать.

Я неплохо соображаю и умею мастерить штуки из разных материалов, но философствования даются мне тяжело. Поэтому первым делом я занес внутрь свой зоопарк. На них на всех требовалось разрешение, а у меня его не было, так что лучше их убрать. В спальне началось столпотворение, но меня это не пугало. Может быть, один из них даст мне совет, какой-то знак, который подскажет, что делать дальше. Особые надежды я возлагал на собак и оленя – но уже завечерело, а они мне так ничего и не сказали.

Поэтому я сделал то же, что всегда, когда мне бывало плохо, – отправился в Жилой лес послушать шуршание пакетов. Они шептались в темноте сотней голосов, секретничая на непонятном языке. Я ощутил, что меня увлекает вслед за ними невидимым, словно ночной воздух, течением, которое на самом деле такое же живое, как лес или я. И я тоже почувствовал себя неясно и таинственно, а еще я был счастлив так, как только может быть стоящий в темноте человек. Но я все еще не знал, что делать с бутылками, ДНН и Отделом здравоохранения.

Наверное, я ничего и не мог поделать.

Поэтому я вернулся домой, почистил зубы пальцем и залез в спальный мешок рядом с оленем и собаками. Я тут же заснул и снова увидел этот сон.

Я стою на чем-то мягком, как матрас, как зыбучий песок, который, стоит мне пошевелиться, смещается и ускользает из-под ног. Откуда-то сверху появляется мусор; несметное число мешков огромными снарядами несется ко мне. Гнилые апельсины грязные носки мокрые газеты куски пенопласта треснувшие пластиковые стаканчики все непрерывно падает ужасно воняет но меня больше пугает количество мусора он все прибывает я понимаю если не смогу выбраться отбросы погребут меня живьем накроют с головой я перестану дышать пакеты уже достают мне до пояса земля под ногами такая мягкая я не могу сделать и шага не могу убежать хлам падает все быстрее он становится больше покореженные садовые стулья проколотые автопокрышки сломанные старые компьютеры холодильники без дверей ржавые остовы автомобилей все в разы больше меня все ускоряется меня точно засыплет я открываю рот и хочу закричать но…