Зеленый мозг. Долина Сантарога. Термитник Хеллстрома - [29]

Атаковали их со всех сторон, из густой травы. Они отбивались, но используемые ими средства лишь на время обездвиживали врагов, сдерживая их наступление. Атаки прекратились лишь после того, как Жуан и его спутники оказались внутри спасительного периметра.

— Первым делом эти твари решили лишить нас связи, — прохрипел Виеро. — Но как они до этого дошли?

— Не хочу даже думать об этом, — отозвался Жуан и принялся обрабатывать ожоги на теле Падре, у которого были обожжены щека и плечи, а одежда свисала дымящимися лохмотьями.

Сбрызнув ожоги нейтрализатором, Жуан повернулся к Лону. Кожа у того буквально свисала со спины, и он тяжело дышал. Подошла Рин и принялась помогать с обработкой ран. Но говорить она отказывалась, даже отвечать на самые простые вопросы.

— У вас есть еще такой же нейтрализатор?

Молчание.

— Вы брали образцы кислоты?

Молчание.

— Как был ранен Чен-Лу?

Молчание.

Наконец Жуан добрался и до ожогов на собственной левой руке. Нейтрализовав кислоту, он наложил на ожоги пластырь. Затем, сжав зубы, чтобы превозмочь боль, обратился к Рин:

— Где клещи, которых вы убили?

Молчание.

Ярость в душе Жуана готова была выплеснуться наружу.

— Вами владеет слепая мегаломания, — сухо произнес он. — Но не нужно слишком долго испытывать мое терпение.

Лицо Рин побледнело; сверкнув глазами, она сжала губы, но промолчала.

Рука у Жуана пульсировала болью, и он чувствовал, что с его глазами, особенно с восприятием цвета, что-то не так. Было еще кое-что: Жуан был разгневан на эту женщину, однако впечатление складывалось такое, будто злился не он, а кто-то другой. И ощущение дистанцированности от собственной личности сохранялось, хотя он это и сознавал.

— Вы нас провоцируете, — заявил он. — Хотите, чтобы я попросил своих людей разобраться с вами? Мы от вас устали.

Эти фразы, казалось, исходят не от него. Или, наоборот, Жуан говорил совсем не то, что хотел, словно слова сами слетали с уст, помимо его воли.

— Вы не посмеете! — воскликнула Рин, вспыхнув.

— Ну что ж, тогда побеседуем? Только не нужно мелодрамы. Подобного удовольствия я вам не предоставлю.

Жуан потряс головой — он совсем не это хотел сказать.

Рин зло посмотрела на него:

— Вы… наглый…

Жуан, будто глядя на себя со стороны, отметил, что физиономия его скривилась в иронической усмешке, а голос произнес:

— Ничто из того, о чем вы говорите, не заставит меня выйти из себя.

Вскоре ощущение разлада с самим собой усилилось. Жуан увидел, как Рин размерами становится все меньше и меньше, пока не превращается в малоприметную точку. Он уловил далекий гул и задал себе вопрос: а не в ушах ли у него шумит?

— Что это за звук? — спросил он.

— Какой звук, шеф? — уточнил Виеро, стоявший у него за спиной.

— Вот этот гул.

— Река, шеф. Там резкое сужение в скалах и пороги. — Виеро показал на высокие черные утесы, поднимающиеся над джунглями. — Реку хорошо слышно, когда от нее дует ветер, — объяснил он. — И, посмотрев по сторонам, сказал: — Шеф!

— В чем дело? — Жуан начинал злиться на Падре.

— На пару слов, шеф!

Виеро повел его прочь от Рин, в сторону палаток, возле которых находился блондин с нордической внешностью. Лицо у него было серым, за исключением красной каймы вокруг ожогов.

Жуан посмотрел на Рин. Она отвернулась и стояла со сложенными на груди руками. Напряженная неподвижность ее фигуры, сама ее поза показались Жуану нелепыми, и он с трудом подавил смех. Приблизившись к блондину, Жуан попытался вспомнить его имя. Как Рин его звала? Хогар? Да, Хогар.

— Этот человек, — сказал Виеро, показывая на Хогара, — говорит, что женщина-доктор была укушена насекомыми, которые проникли через их барьеры.

— Да, в самый первый вечер, — прошептал Хогар.

— И с тех пор она на себя не похожа, шеф, — заметил Виеро. — И нам приходится всячески потакать ей, шеф.

Жуан облизал губы. Ему было жарко, а голова слегка кружилась.

— Насекомые, которые ее укусили, были точь-в-точь как те, что мы сняли с вас, — сообщил Хогар.

Он что, смеется надо мной?

— Я хотел бы видеть Чен-Лу, — сказал Жуан. — Причем немедленно.

— Он отравлен и сильно обожжен, — объяснил Хогар. — По-моему, он умирает.

— Где же он?

— В этой палатке, но я…

— Он в сознании?

— Синьор Мартино! Чен-Лу в сознании, однако его состояние не позволяет ему вести долгие…

— Здесь приказываю я!

Хогар и Виеро обменялись взглядами.

— Шеф! Может… — начал Виеро.

— Я хочу увидеться с доктором Чен-Лу прямо сейчас! — заявил Жуан и шагнул в палатку.

Внутри палатки было темно и мрачно, особенно по сравнению с залитой утренним солнечным светом саванной, оставшейся за пологом, и Жуану потребовалось несколько секунд, чтобы приспособиться к полумраку. Следом за ним вошли Виеро и Хогар.

— Прошу вас, синьор Мартино, — проговорил блондин.

— Шеф, может, позднее? — произнес Падре.

— Кто здесь? — раздался тихий голос.

Жуан увидел лежащего на койке человека в бинтах и узнал Чен-Лу.

— Это Жуан Мартино, — сказал он.

— О, Джонни! — Голос доктора окреп.

Хогар протиснулся к койке и, встав около нее на колени, попросил:

— Доктор, не волнуйтесь. Вам нельзя!

В тоне Хогарта Жуан уловил фамильярность. Он подошел к койке и посмотрел на Чен-Лу. Лицо доктора осунулось, словно после длительного голодания, а глаза запали.