Зеленый - [4]

– Вам известно, как в комнату проник вор? – вопрос прокурора вернул ювелира в действительность.

– Да, конечно. – Липман дернул плечами, словно стряхивая остатки воспоминаний. – Проникновение произошло через окно. Кабинет расположен на втором этаже. Преступник поднялся по приставной лестнице наверх, прошел по карнизу, аккуратно выставил стекло и оказался в комнате.

– Откуда взялась приставная лестница? Неужели преступник принес ее с собой?

Ювелир поморщился:

– Вы не поверите, обыкновенное стечение обстоятельств. Строители осматривали крышу и оставили лестницу во дворе. Кто бы мог подумать, что она сослужит нам дурную службу.

– Скажите, а мог преступник проникнуть в кабинет каким-нибудь другим способом? – поинтересовалась Елизавета.

– Как это? – удивился ювелир. – Объясните.

– Ну, не через окно, а находясь в доме.

– Но я, кажется, объяснил, что дверь была закрыта мной на ключ. А ключ я положил в карман халата.

– А был ли у кого-нибудь дубликат ключа?

– Разумеется, нет.

– А где хранился ключ?

– У меня в спальной комнате, в шкатулке. Но не думаете ли вы, что кто-то мог его взять для того, чтобы изготовить дубликат?

– А почему бы и нет?

Государственный обвинитель подскочил на месте.

– Протестую, ваша честь. Защитник уводит следствие в сторону. В материалах дела имеется протокол осмотра места происшествия, в котором указано, что стекло в одной из рам выставлено. А, кроме того, на окне обнаружены шерстяные нити черного цвета с одежды преступника. Это прямо указывает на то, что проникновение совершалось все-таки через окно.

– Но, ваша честь! – парировала Елизавета. – Ведь преступник мог направить следствие по ложному следу, инсценировав улики.

– Довольно, защитник. Задавайте вопросы, но ближе к делу, пожалуйста, – устало произнес судья.

– Хорошо. Потерпевший, скажите, а кто на момент совершения преступления находился в доме?

Липман выглядел озадаченным.

– Три человека, – медленно произнес он. – Я, моя дочь Елена и горничная Мария. Но сама мысль, что кто-то из нас мог…

– Последний вопрос. Были ли застрахованы драгоценности?

Липман опустил плечи и сразу стал ниже ростом.

– Я понимаю, куда вы клоните, – сказал он. – Нет, у меня нет страховки. Я только собирался это сделать…

Елена не обладала эффектной внешностью. Лицо девушки с едва заметными бровями и водянисто-голубыми глазами казалось таким бесцветным, что впечатление вряд ли могла исправить ее стройная фигурка. Трикотажное платье с длинными, почти до кончиков пальцев, рукавами обрисовывало тонкую талию и красивые бедра. «Бедняжка зря пренебрегает косметикой», – вынесла про себя вердикт Дубровская, но, по всей видимости, поторопилась. Свидетельница вовсе не собиралась играть роль серой мышки. В ее осанке, гордой посадке головы чувствовалось величие. На вопросы она отвечала так, словно все участники процесса были ей чем-то обязаны.

– Вам известен подсудимый? – спросила Дубровская.

Девица выразительно пожала плечами:

– Разумеется, ведь он был телохранителем моего отца.

– Как вы можете его охарактеризовать?

– Об этом лучше спросите у папы. Мне до него не было никакого дела. В нашем доме полно прислуги. Неужели я обязана давать характеристику каждому?

– Нет, конечно. Но вы верите в то, что он мог совершить кражу?

Судья постучал молоточком.

– Вопрос снимается. Вам должно быть известно, что домыслы и догадки в качестве доказательств не рассматриваются. Вы же просите свидетеля сделать предположение.

Девица насмешливо взглянула на Елизавету. Что, мол, получила?

– Я хочу сказать, что если этот тип спер драгоценности отца, пусть его накажут по полной программе, – словно выплюнула Елена. – Конечно, на смертной казни я не настаиваю.

«И на том спасибо», – едва не ответила Дубровская, да вовремя прикусила язык. Ее изрядно разозлила эта папенькина дочка. «Этот тип». Да что она себе позволяет! Богатство – это еще не повод для хамства. Хорошо бы сбить с нее эту барскую спесь!

– Извините, а вы не были заинтересованы в исчезновении драгоценностей? – невинно спросила Дубровская, с удовлетворением замечая, что блекло-голубые глаза свидетельницы приобретают форму и размер блюдец.

– Я не поняла, это шутка?

– Нет, просто я рассматриваю различные версии исчезновения ценностей, пытаясь защитить своего клиента, – развела руками Елизавета. – Ведь он заявляет о своей невиновности.

Елена уставилась на судью, должно быть, ожидая заветного стука молоточком. Но его не последовало.

– К сожалению, защита вправе избирать любую версию, – ответил на молчаливый вопрос председательствующий.

Свидетельница развернула плечи, и в ее глазах появился тот хищный блеск, о котором несколько минут назад говорил господин Липман. Разъяренная тигрица, да и только!

– Заинтересована, говорите? – начала она, чуть ли не шепотом, увеличивая диапазон по мере произнесения гневной тирады. – А в чем корысть, не подскажете? Ведь мой отец собирался передать драгоценности мне! А теперь по вине этого негодяя я лишена всего того, на что вправе была рассчитывать.

Дубровская смирилась. Похоже, дочь и в самом деле была чиста. В смысле закона, разумеется…

– Я владею небольшим ювелирным магазином, – рассказывал маленький человечек с круглой, как футбольный мяч, головой. – В каком-то роде мы с господином Липманом являемся коллегами.