Зелёные Созвездия - [39]

Оборачиваюсь и отползаю одновременно. Глыба позади превратилась в воронку и возвышается уже на добрых три метра. Теперь, сквозь тени, отчётливо прорезается насекомоподобная голова, клешни, усеянные шипами.

Мамочки! Природа! Помоги мне, — мысленно кричу я, но никто не отзывается, однако матрица тьмы на долю секунды рвётся, и я едва улавливаю очертания дома. Но чернота потустороннего уровня не отпускает.

Из клешни вырывается новый шип. Я не успеваю даже проследить за его движением, как он вонзается мне в ногу. Никакой крови на этом уровне, но боль ощутима, как если бы я был в физическом теле. Я кричу и тут же интуитивно сливаю обе ноги вместе, превращая их в одно щупальце. Напрягаю силы и выталкиваю шип.

Снова поднимаюсь. На моём уровне раненые конечности не позволили бы мне бежать, но здесь всё иначе. Тело взлетает с той же лёгкостью, как и раньше, я спиной удаляюсь от монстра, не выпуская тварь из виду.

Если ему надо, он легко достанет меня, потому что вырос уже метров на десять. И его рёв становится всё громче и громче. Я стараюсь вернуться назад, во двор. У меня вроде получается, ибо тьма этого уровня выталкивает, но в то же время держит и не хочет отпускать.

Переход если и осуществляется, то очень медленно. С такими темпами я вернусь обратно к следующему году. А тварь на горизонте, выросшая до размеров пятиэтажного дома, поднимает шипастые клешни. В прозрачной дымке его мыслей я вижу желание обстрелять меня очередью.

Мамочки, — раздаётся мой тонкий мысленный писк.

И я совершаю самый правильный поступок за всё своё короткое существование, который спас мою жизнь. Я хватаюсь за амулет леса, и в то же время оказываюсь во дворе нашего дома.

Я стою у края калитки в траве, судорожно сжимая амулет. Слёзы размазаны по лицу, тело дрожит, на мне всё та же одежда, точнее — её подобие.

— Слава богу, — стонаю и опускаю взгляд вниз.

Я весь в крови.

* * *

Меня никак нельзя назвать врачом и даже первую медицинскую помощь оказывать я не умею, но моих познаний хватает, чтобы найти в ванной перекись водорода и обработать раны. Колени содраны, но это всё фигня. Икра разворочена так, будто туда попал не шип, а реактивный снаряд. Разорванная кожа, открывающая вид на сухожилие, пугает до чёртиков. Я плачу, тихо скулю и поливаю рану перекисью водорода. Щиплет жутко, жидкость заливается внутрь и стекает кровавыми потоками на кафельный пол. Ногу саднит и сводит судорогой.

Как я уже говорил, врачом меня назвать нельзя, но даже с моими познаниями я понимаю, что одна перекись не спасёт меня. Подобную рану надо зашивать. Но это значит, стоит объяснить случившееся маме, будить её. А у меня в голове ни одного аргумента! Неудачно упал с кровати?

Если забинтовать ногу и отправиться спать? Может, утром пройдёт, но я боюсь умереть от потери крови, да и не уснёшь с такой адской болью.

Каштанчик, что это было? — плаксиво спрашиваю я, стараясь отвлечься.

Ты зашёл туда, куда не стоило было ходить, — отвечает Каштан и его голос сквозит тревогой. Тревога за меня. Я так люблю это Дерево!

Каштанчик, я умру от потери крови? — спрашиваю.

Кажется, оно задело вену. Это и правда очень плохо. Тебе не нужен этот спрей. Ты же водный знак. Тебе нужна вода.

Я немедленно бросаюсь к раковине.

Не эта! — восклицает Каштан. — Эта мёртвая. Тебе нужен наземный источник.

Мне ехать к Реке? — с ужасом спрашиваю я. В темноте я мог пораниться ещё больше, да и вообще, упасть и сломать шею.

Если бы ты был знаком леса, я бы починил тебя очень быстро, — говорит Каштан. — Хотя, твой амулет может помочь. Пойдём ко мне.

Я не заставляю себя упрашивать. Затянув рану бинтом, чтобы не оставлять кровавые капли на полу, я бегу во двор. Не обращаю внимания на холод, огибаю дом и останавливаюсь растрёпанный и жалкий перед могучим телом Дерева.

Что мне делать? — я обнимаю его ствол.

Возьми мои листья, — просит Каштан, и я собираюсь лезть на его ствол. — Не вздумай! Так ты ещё больше крови потеряешь!

Каштан пригибает к земле ветку, и я хватаюсь за неё.

Сорви несколько листочков, — просит Каштан, я рву, а потом непроизвольно вскрикиваю:

— Ой!

Мои руки пронзает боль, будто ногти выдирают. Это потому, что подобная боль пронзает и Каштан. На секунду я теряюсь.

Приложи их к ране, — просит Дерево, и я выполняю приказ. Боль тут же стихает, ежесекундно, но рана и не думает затягиваться. А ещё амулет леса на груди. Мне кажется, что он начинает светиться и жечь. Насчёт свечения — вроде мерещится, а вот жжение ощущается явственно.

— Она не затягивается, — произношу я, всхлипывая.

Мой лист живёт лишь с десяток секунд, — отвечает Каштан. — Тебе нужно рвать ещё.

— Тебе же больно, — жалобно произношу я.

Потерю десятка листьев я переживу, — отвечает Каштан. — Ветром их отрывает больше, а твоя рана смертельна.

Я рву ещё пару листьев, снова испытываю уколы, сжимаю губы и ловлю себя на мысли, что не хочу больше причинять Дереву боль. Лучше уж разбудить маму и вызвать доктора, пусть зашьёт.

Рви! Рви! — требует Каштан и терпит новую боль.

Постепенно рана затягивается, кровь останавливается. Никакой чудесной регенерации, просто организм начинает усиленно прикрывать улики.