Мундштук достался папе от дедушки. Серёжин дедушка был кавалеристом. В русско-японскую войну он однажды с командиром своего эскадрона выехал на разведку. По дороге они наткнулись на японцев. Их было больше, и они тоже были на конях.
Размахивая саблями и стреляя на ходу, они погнались за русскими разведчиками.
Под командиром эскадрона убило лошадь. Она с размаху упала на землю и придавила командиру ногу. Японцы приближались, но дедушка не растерялся. Он помог командиру выбраться из-под убитой лошади, посадил к себе на лошадь, за спину, и рванул поводья.
Вечером на привале к костру, где сидел дедушка, подошёл командир. Он обнял дедушку, поцеловал его и сказал:
— Вот, возьми на память мой мундштук. За смелость дарю.
С тех пор дедушка берёг этот мундштук, потом своему сыну, то есть Серёжиному папе, подарил. И тоже велел беречь. И совсем не обязательно из него курить. Он может и просто так лежать. Но зато у кого он будет храниться, тот всегда должен быть смелым.
Ведь не зря папа про мундштук говорил, что он ему очень дорог. А посмотреть — так чего ж тут дорогого! Был бы из золота, тогда дело другое. А то из камня, из янтаря, но всё же очень красивый, а если посмотреть на свет — такой жёлтый-жёлтый.
У толстого конца его, куда папироса вставляется, вырезаны чудны́е животные — не то олени, не то быки — и какая-то женщина с рыбьим хвостом, а около тоненького конца — серебряное колечко. На колечке какие-то закорючки нарисованы, а может, что и написано.
Только одна закорючка на букву «Ж» похожа, а другие, как ни читай, всё равно не разберёшь.
А всё же, наверно, приятно из него курить!
Папа вставляет в него папиросу только после обеда и когда гости приходят. Остальное время мундштук лежит в чёрненьком футлярчике в шкафу и ещё под замком. Вот как берегут его!
У папы два ордена, он с фашистами воевал. И он как-то рассказывал, что даже на войне берёг драгоценный мундштук, боялся, чтобы он как-нибудь не выпал из кармана.
Серёжа вертит в руках мундштук. Смотрит через него в окно. Красивый какой! И во рту приятно подержать, как барбариску. Барбариска с дырочкой, и мундштук с дырочкой. Только он чересчур табаком пахнет, и даже на языке горечь.
Серёжа сплёвывает на пол.
Что случилось? Серёжа не верит своим глазам. Как это произошло? Он взял мундштук в рот. Во рту стало горько.
Серёжа сплюнул, и… мундштук лежит на полу. Он лежит, освещённый солнцем, такой красивый, но уже короткий!
Кончика нет? Да вот он, кончик!
Серёжа тупо смотрит на мундштук, приставляет к нему кончик. Тот легко входит в серебряное колечко, но там уже не держится.
Что делать? Может быть, самому починить можно, как тогда машинку починил? Склеить его, что ли? Клея нет. Да простой клей, наверно, всё равно янтарь не возьмёт. Тут нужно особенным, а где его взять? И ведь только секунду назад всё так было хорошо. Зачем он полез в шкаф? А папа тоже хорош: раз прячет ключ от шкафа, так надо прятать, чтоб его никто не нашёл. А то положил под бумагу на письменном столе…
Что делать? Позвонить папе на работу? Маме рассказать? Ох и влетит!
Но Серёже уже не страшно, что ему попадёт. Он готов даже к тому, что его убьют. Но ему жалко до слёз янтарный мундштук.
Он вспомнил, как берёг его папа, как прочищал его ваткой, как в спирту обмывал. А ещё жалко, что в двадцать лет у него уже не будет такого подарка. Мундштук дедушка передал папе, папа в боях с ним бывал, и он не разбивался, а теперь?
«Папочка, милый, что делать? Я больше не буду лазить к тебе в шкаф!»
Дрожащими пальцами Серёжа складывает мундштук с отбитым кончиком в чёрненький футлярчик и запирает шкаф.
Солнечного апрельского дня для него больше не существовало. Он плохо обедал и всё время молчал. Мама тоже ни о чём не расспрашивала. Но Серёже казалось, что она уже всё знает о разбитом мундштуке и ждёт, пока он сам расскажет. А он не может рассказывать. Не может! И что тут говорить, если он папу расстроит? А может, лучше рассказать обо всём? Надо быть смелым, как дедушка. Вот сейчас подойти к маме и сказать: «Делайте со мной что хотите — мундштук разбил я». Пойти или не пойти?
Серёжа до вечера не находил себе места. Ребята звали играть в футбол, но он не пошёл.
А когда за окном зажглись фонари, он лёг в постель. Болела голова.
Мама положила ему на голову холодный компресс, но Серёжа снял мокрую тряпку.
Пусть болит, так и надо…
Проснулся он ночью.
Мама ходила вокруг стола и, потирая пальцами виски, взволнованно шептала:
— Не брала я мундштука, не трогала. Пойми же, кому из нас вдруг понадобился этот мундштук? Серёже? Серёжа в шкаф не полезет. Я за него ручаюсь. А если бы он заглянул туда, то сказал бы.
Нарочно поворачиваясь к стенке, Серёжа ещё раз на секунду приоткрыл глаза.
Папа сидел за столом и держал в руках разбитый мундштук.
— Да я ни на кого не сержусь, — грустно говорил он, — мундштук ведь у меня ещё на фронте разбился. Его осколком задело. В каком-то, уж не помню, городе я отдал его в мастерскую. Там на склеенное место вот это серебряное колечко положили. Только не понимаю, когда он успел опять расклеиться? Видимо, я как-нибудь неосторожно положил.
