Зеленые годы - [15]

В тот вечер после праздника ни Теку, ни мне не удалось подцепить девчонок — не повезло нам. Это было в субботу после Пасхи, когда полиция ходит с собаками, потому что народ выпивает, поет, пляшет до упаду и у всех муравьи в штанах.

— Ну что, давай еще попытаем счастья? — спросил я у Теку.

— Давай, — ответил Теку, споткнулся и растянулся на мостовой, будто клоун. Когда я подошел к нему, чтобы помочь подняться, из горла у него вырвался характерный звук, и его вывернуло наизнанку. Да, так дело не пойдет. Черт возьми, он выпил за троих и весь посинел.

— Дай я отведу тебя домой, — предложил я.

А он ответил:

— Да катись ты под такую мать, козел.

Ну, разве так можно? Я занервничал. Времени терять было нельзя, член у меня изнывал от бездействия, а Теку нажрался, как свинья. Мне все же удалось дотащить его до площади, усадить на скамейку, и спустя десять минут он уже спал сном праведника. Я прикрыл ему лицо газетой и попросил прощения, мол, жалко, дружок, что ты так нализался, но у меня свои планы на вечер. Пожелал ему спокойной ночи и двинулся туда, где играла музыка. Пускай Теку меня простит, он ведь мой друг и сам не захотел бы нарушить мои планы. Под утро он оклемается на площади, где наверняка уже будет полно народу, может, испугается, да делать нечего.

Если бы я больше пить не стал, ничего особенного, может, и не произошло бы. Вскоре я добрался до клуба текстильщиков. Черт возьми, шел уже второй час ночи, танцы через час кончались, и меня чуть было не вытолкали в шею. Мне все-таки удалось обвести швейцара вокруг пальца, точь-в-точь как в детективном кино, и вот я уже, шатаясь, брожу между столиками. Кого только не было в зале — и блондинки, и брюнетки, и негритянки, и геи. Последняя категория меня не интересовала, зато остальные — еще как.

Я подошел к стойке и спросил «Куба либре». Коктейль медленно потек по моему горлу вниз. Потом я еще послонялся по залу и вернулся к стойке. Заказал еще один коктейль и немедленно ощутил дьявольский кураж. После третьего коктейля я уже бойко разгуливал по залу и щипал девок за задницу. Это пока не предвещало ничего худого. Плохо другое: мне никак было не остановить выбор на одной из них, я на ходу заигрывал со всеми. Какой-то придурковатый верзила огрызнулся на меня, когда я положил глаз на его девицу и показал ей язык. Он тут хозяин, что ли, дурак набитый?

Положение осложнилось, когда я заказал четвертый коктейль. К стойке вдруг подошла креолочка с упругой попкой и маленькими сисечками и спросила: ты что, не танцуешь? Я ответил, что танцую лучше, чем Фред Астер, дорогуша, а она: ой, что это за Фред, ты что, дурак, что ли? Это еще кто дурак, мой цветочек, не растерялся я, а она обнажила белые зубки, звонко рассмеялась, и я подумал, что наконец-то мне повезло. Я отодвинул недопитый коктейль и обнял девчонку за талию, ты сегодня будешь так танцевать, как сроду не танцевала, милашка, а она безостановочно смеялась, словно ничего другого не умела.

Она танцевала, плотно прижавшись ко мне, непринужденно расставляла ноги, а я просовывал между ними свою ногу, она ее сжимала и стонала мне в ухо, а я ей говорил, что научу ее танцевать, как Фред Астер, танец меня возбудил, член у меня встал, я совсем уже обалдел и, тычась носом в ее шею, говорил: любимая, прости меня, ты танцуешь, как царица Савская. Как кто? — спросила она, и я повторил: как царица Савская, а она: не дури, я смотрела этот фильм, там эта царица ни разу не танцует. Обозвала меня врунишкой и укусила в загривок. Господи, Царица Небесная, мне было уже невтерпеж, я обхватил руками ее попочку, она застонала и тихонько шепнула, чтобы никто не слышал: эй, парень, ты чего, руки убери, но продолжала танцевать, а у меня чуть крыша не поехала.

Она по-прежнему раздвигала ноги и терлась об меня, а я, пьяный в стельку, болтал всякую чушь, предлагал ей руку и сердце, обещал выстроить ей замок на вершине горы, сказал, что готов на что угодно, если она позволит поцеловать себя в попку, спросил, хочет ли она посмотреть мой член и покажет ли она за это самое потаенное местечко, а девчонка в ответ: член? я тебе за это покажу не одно, а два интересных местечка. Черт возьми! Когда она это сказала, меня всего затрясло, когда моим пьяным глазам представлялись эти самые местечки.

Но тут зал завертелся, и я сказал: умираю от любви и от вина, а она мне: дурак ты, дурачок, и все вертелось, и я сообразил, что я еще пьянее, чем Теку, бедняга, который теперь дрых на скамейке на площади. Мы, пошатываясь, вышли из зала, чтобы подышать свежим воздухом, и она мне сказала: смотри-ка, дождь идет, а я ей: ну что, любимая? Будем танцевать под дождем, как Фред Астер, хотя, видимо, ошибся, ведь Фред Астер никогда не танцевал под дождем, а кто танцевал, не припомню, да это и не важно, а важно то, что мне охота поплясать голым под дождем, все остальное ерунда.

Она залилась лукавым смехом: ты что, обалдел, с ума сошел, а я схватил ее за руку, и мы помчались по пустынной улице, я стащил мокрую, разорванную рубашку, замахал ею, как флагом, и заорал государственный гимн, как мирные берега Ипиранги услышали громкий крик героического народа и увидели яркие лучи солнца свободы, когда я пропел о солнце, она опять засмеялась, отпустила меня и с размаху села на мостовую, промокшее платьице прилипло к ее телу, оказалось, что она без лифчика, и черные сосочки так и норовили разорвать ткань, черт побери, до чего мне нравится эта девчонка.