«Как же хорошо я деревню назвал — Радужное, хороша теперь жизнь тут пойдет радостная, привольная».
Четвертый сон Акима
Лохматый барин хохотал, будто его щекотали.
— Ну, ты даешь, назвал же деревню! Поменял шило на мыло. Вот еще надо флаг им с радугой и гимн вот этот, — барин запел, прерывая пение хохотом, — рилакс, донт ду ыт, рилакс, вэн ю вонт ком, — и опять почему-то дико заржал конем, не в силах остановиться,
Отсмеявшись, барин пощелкал по своей дощечке с буквами и молвил:
— Пацан сказал — пацан сделал. Ставка на тебя сыграла, отбили и приварили бабло, перевожу тебе еще триста опыта и тыщу денег, они тебе пригодятся, когда оружие начнешь против помещика своего ненормального крафтить.
Барин откинулся на своем стуле и немного покрутился на нем, как флюгер над избой.
— Смотрю я вот на всю вашу жизнь крепостную…. Это жесть брат. Я бы точно так жить не стал. Я бы, в отличие от вас, поднял бы восстание и сверг нахер всю эту крепостную нечисть. Я бы не позволил себя плетьми наказывать. Фридом! Еще чего! Вы рабы. А я бы не дал себя рабом сделать. У меня свобода в крови, я вольная птица! Я бы как Стенька Разин или Емельян, как его там, мы про него в школе читали еще? А, ну этот, Пугачев! Я чувак решительный. Лучше умереть стоя с гордо поднятой головой, чем вот, как вы все, стоять на коленях. Нет, Аким, так жить, как вы живете, нельзя.
Лохматый барин развалился на кресле, почесал большое пузо и взяв со стола большую стеклянную кружку, шумно отхлебнул желтого напитка со слоем белой пены. Потом громко охнул от удовольствия.
— Ладно, о хорошем поговорили, теперь о плохом. Ты что тут разлегся? Перины захотелось помять и подушек пуховых потискать? Штаны меховые? Ты б еще блестяшек гламурных наказал вокруг задницы нашить. А знаешь ли ты, что друзья твои, кухарка с кузнецом, в подвале погибают. Батюшка Опиум-Коноплянский хотел их сожрать, но они вовремя укрылись в подвале под кузней. Поп с непривычки обломал зубы об дверь. Теперь новые двое-трое суток нарастать будут. Вот тогда он прогрызет ее и все, хана твоим друзьям. Друган барина твоего, Пьянокутилов, как полная Луна вошла, обернулся в волколака. По соседним деревням пошёл, уже несколько крестьян загрыз. От его воя ночного люди с ума сходят. Наместник императора российского генерал-губернатор Бычилов по жалобам крестьян, послал обер-прокурора разобраться. Так оборотень Пьянокутилов ночью их подстерег на лесной дороге и всех загрыз. Доктор вообще с ума сошел. Девок сенных несчастных на крюки в подвале барского дома повесил, не сегодня, так завтра начнет свое кровавое дело. Я, конечно, мог бы восстание поднять и революцию замутить, но не могу вмешиваться по этическим соображениям. Тут такое, брат, дело…. Трудно быть Богом.
Барин еще отхлебнул из стеклянной кружки пенного напитка.
— Некогда спать, Аким, подрывайся и бегом к столпнику, а то их не только сожрут, но и через кишечник пропустить успеют, пока ты тут меховые штаны примерять будешь!
Неожиданно за спиной лохматого барина появился еще один барин, по виду сильно рассерженный:
— Ты чего здесь устроил, червяк офисный?!
— Да…. Я… не успел пообедать….. вот решил поработать в обед…. А то дедлайн…. Сами понимаете….. Это пивко безалкогольное….
Лохматый барин пригнулся к столу и дрожащими руками блямкнул по своей дощечке — и конюх проснулся.
Сна не осталось ни в одном глазу.
Аким выбрался из-под необъятной перины, сел на край кровати и потянулся.
Система оповестила, что организм в отдыхе не нуждается.
«Здоровье — 100%»
«Защита — 100%»
«Энергия — 69%»
«Для пополнения запаса энергии необходимо принять пищу».
Конюх не спеша вышел на крыльцо, от калитки сразу метнулся к нему молнией дровосек в широких малиновых штанах и зеленой, щедро вышитой цветами, косоворотке.
— Чего изволите, батюшка Акимушка?
— Пора мне в дорогу. Времечко поджимает. Друзья-приятели мои в беде большой. Давай-кось, харчей, каких мне сообрази, сейчас поесть, да запасу в дорогу с собой соберите, — Аким немного подумал, — для пополнения энергии.
— Не извольте беспокоиться, батюшка, сей миг сообразим!
Дровосек провел его в большую комнату, зажег свечки и усадил за стол, накрытый скатертью, а сам побежал на кухню, где загремел посудой.
«Ишь ты, свечки жгут, не лучину, стол со скатертью белой, не лавка, стол господский! Как же всё-таки богато живут дровосеки!» — подумал Аким.
Вскорости принесли еду.
Еда как всегда соответствовала уровню жизни дровосеков.
Тут были уже знакомые Акиму блюда, пироги и расстегаи. Ароматная уха из мелкой разнорыбицы. Мясо тушеное и томленое в печи с кашей. Жаркое из птицы, нашпигованной пряными травами и дольками чеснока. Всевозможные овощи, печеные со сливочной подливой. Но также на столе стояли тарелки со сладостями из меда, глазированных орехов, целая гора засахаренных фруктов к чаю. Крендельки с кремом из сладкого творога с маслом, россыпь цветных леденцов — лакомства заморского. Рядом готовый к погрузке в котомку лежал добрый кусок соленого сала домашнего, кусок вяленого мяса, пару копченых рыбин и с десяток репок золотистого лука. Большая краюха свежего ржаного хлеба, пирожки, сладости. И главный элемент натюрморта — бутыль с самогоном.
