Зеленоглазое чудовище - [146]

— Когда я сказал это, она скорчила гримасу, ей было неприятно, но она знала, что я не блефую. Поэтому ей пришлось сознаться. Она спросила: «Ты клянешься, что никому не расскажешь?» Я ответил: «Да, дорогая, честное скаутское». Она сказала: «Ну, попробую убить двух зайцев одним выстрелом!» И она продемонстрировала ту зловещую улыбку маленькой Лукреции Борджиа, которую я так обожаю. «Моей философией всегда было, что любовь должна сочетаться с получением выгоды. А сейчас это превосходно соединяется. Мой дружок, если уж тебе так хочется знать, находится в весьма стратегической позиции. Это супруг старой миссис Прайд».

Изумление, которое испытал Эндрю, вызвало взрыв в солнечном сплетении. Но даже в первый миг потрясения он понял, что все складывается подходящим образом. Лем и Маурин не враги, а союзники. Два проходимца, беспощадно проехавшиеся на всех: на нем самом, на его матери, Руви, Неде. Два упыря, борющиеся со временем, чтобы заполучить драгоценности до того, как умерла миссис Прайд.

Он встал, Билл Стентон встал тоже.

— Ну, Эндрю, вот мой маленький вклад в фонд Защиты Американских Вдовцов. Я надеюсь, это поможет тебе избавиться от призрака электрического стула. Это, правда, все усложняет, конечно, но нет ничего простого, так ведь? Даже убийц.

Лем… Лем — любовник? Лем — отец ребенка? Лем — убийца? Лем, у которого алиби? Лем, который знал, что драгоценности в шкатулке, и не взял их? На какое-то время показалось, что все опять разваливается. Но потом Эндрю понял. Не насчет алиби. Только мать может объяснить алиби. Но он понял все остальное. Лем убил, да, но не преднамеренно. Лем — великолепный проходимец, да, но не убийца. Было только одно чудовище — Маурин, которая использовала Лема, как и всякого другого. Маурин, которая, раз уж драгоценности находились в ее шкатулке, решила отделаться от любовника, ставшего бесполезным. О'кей. Прощай. А сейчас будь умницей и ступай к своим женам. Эти камни мои, и ты абсолютно ничего не можешь сделать. Маурин достает пистолет из ящика, Маурин угрожает Лему, борьба, два выстрела; Лем, «который падает в обморок от одного вида крови», в истерике покидает квартиру, в панике совершенно забыв о драгоценностях.

Снова зазвучал высокий, легкий, похожий на комариное гудение голос Билла Стентона:

— Я думаю, твоим следующим шагом в расследовании должен быть небольшой поход в Плацу, так? Когда ты пойдешь, предлагаю свернуть налево в парк. Там проще всего отловить такси.

Глава XVII

Был уже двенадцатый час. Какую бы пьесу ни смотрели Прайды, они должны были быть дома. Эндрю взял такси до Плацы. Он позвонил из вестибюля отеля. Ответила мать. Услышав ее голос, ему стало совсем не по себе, и как-то съежившись от робости, он пошел к лифту. Дверь в номер открыла мать. На ней все еще было изысканное, тонкое серое вечернее платье. Она выглядела усталой, но и только. Голубые глаза, сверкающие и прекрасные, как всегда, отметили его присутствие замаскированным безразличием, которым она обычно приветствовала его.

— Эндрю, не слишком ли странное время для визита?

Он прошел в гостиную. Шторы не были спущены, и за окном виднелось огромное пространство Центрального парка, разлинованное блеском уличных огней.

— Мы только что вернулись. — Мать шла за ним. — Крайне нудная пьеса. Лем пошел подышать свежим воздухом. Он всегда гуляет перед сном.

Она села в свое бледно-желтое кресло. Эндрю повернулся к ней, но не мог пошевелить языком. Больше, чем когда-либо в ее присутствии, он чувствовал себя маленьким мальчиком, виноватым мальчиком, столкнувшимся с необходимостью объяснить что-то, что совершенно превосходило его силы.

Миссис Прайд достала свой желто-зеленый мундштук. Ее рука, на которой сверкнул поддельный изумруд, потянулась к коробке с сигаретами. Она поглядела на Эндрю, тот поспешил с зажигалкой. Миссис Прайд затянулась и, когда сигарета затлела, начала критически рассматривать лицо сына.

— Ну, и что приключилось с тобой, Эндрю? Ты раздражен, словно печеночник.

«Печеночник». Одно из словечек матери. Она подхватила его во время ее «английского периода» с мистером Малхаузом.

Эндрю сел и сказал:

— Лейтенант Муни собирается арестовать меня завтра утром.

— Арестовать тебя? — отозвалась она. — За убийство Маурин?

— Да.

— Но это же смешно. Мы же знаем, что это грабители.

— Не грабители.

К этому времени она уже устроилась в нужном положении. Мундштук расположился под правильным углом, юбка изящно разлеглась вокруг нее, свет от лампы падал как раз так, чтобы как нужно оттенить ее прическу.

Эндрю смотрел на нее, силясь уловить в выражении ее лица хоть малейший намек на сочувствие или на удивление.

Наконец она сказала:

— Но ты правда не убивал ее, ведь так, Эндрю?

— Да, мама, я не убивал.

Миссис Прайд стряхнула пепел.

— Тогда не о чем беспокоиться. Разумеется, приятного мало. Но, что бы ни говорили о нашей стране, здесь еще никого не арестовывали за несовершенное преступление.

Это разозлило Эндрю до такой степени, что его язык развязался.

— Послушай, мама, я увяз по уши. И должен использовать любое оружие, какое только попадется. Это единственная причина, которая вынуждает меня говорить об этом, поверь. Мама, я знаю о тебе и докторе Вилльямсе.