Зеленоглазая леди - [17]

– Могу я спросить, за что вы меня арестовали?

Джулиан, конечно же, знал ответ, но все же спросил, когда вдруг холодные металлические наручники сковали его запястья.

– Обыщи его, Мик.

По-видимому, это сказал главный. Мик принялся обыскивать Джулиана, а тот, что отдавал приказы, немного отступив назад, с издевкой ответил:

– Правильно, играй в невиновность. Все так делают. Мы арестуем тебя за похищение изумрудного гарнитура, законной собственности лорда Ридли. Ты, конечно же, ничего о нем не слышал?

– Они не были украдены, – возразил удивленный Джулиан.

Полицейский презрительно фыркнул и нахмурился, видя, как обыскавший его помощник выпрямился и отрицательно покачал головой.

«Да что же это такое, Господи? Ненависть и ярость Грэма? Зачем он устроил полицейскую засаду на Боустрит?» – размышлял Джулиан, пытаясь оценить обстановку.

Неужели Грэм пошел на то, чтобы обвинить его в краже изумрудов, которые, как он полагал, остались у него в доме и были надежно спрятаны?

Если это так, то Грэм еще более коварен, чем даже мог себе представить Джулиан.

Если бы Грэм предполагал, что доказательство законных прав Джулиана как-то связано с изумрудами, он бы лично обратил камни в пыль, несмотря на их ценность, лишь бы они не попали в руки его презираемого единокровного брата. Грэм ни перед чем не остановился бы, чтобы только сохранить свое имя, титул и состояние, которые могли на законном основании перейти к Джулиану. Пока Джулиана везли в «Ньюгейтскую тюрьму, он думал о том, что Грэма ничто не остановит, даже убийство.

В то время когда Анна разглядывала панораму Коломбо, Джулиан был уже в почти нечеловеческих условиях, как и остальные обитатели Ньюгейтской тюрьмы. Вой буквально сотрясал сырые тюремные камеры. Одетый в рубище, грязное и вонючее, Джулиан был так голоден, что готов был есть крыс, которыми кишело это место.

Если он и не страдал от жажды, то только потому, что вода все время струилась по стенам. Сначала его ужасала перспектива дотронуться языком до грязных скользких камней, но по истечении недели он уже не испытывал никакого отвращения. Приучив себя к мысли, что непременно надо выжить, он был готов на все.

Джулиан был почти уверен, что изумруды в целости и сохранности находятся в доме Грэма и что его ложно обвинили в воровстве, но очень скоро он убедился, что это не так.

Дня через три после того, как его водворили в тюрьму, в его камере появился надзиратель, который назвал Джулиана по имени. И Джулиан подумал, что, может быть, все уже выяснилось, что узнали о произошедшей чудовищной ошибке и его собираются выпустить...

Все свидетельствовало в пользу его невиновности. Его провели в крошечное внутреннее помещение, где даже дверь была каменной, и приковали цепью к стене.

– Ну, цыганский ублюдок, наконец-то ты получишь по заслугам!

«Грэм», – узнал говорящего Джулиан, прежде чем успел повернуть голову и увидеть его краем глаза.

– Привет, братец, – насмешливо отозвался Джулиан, несмотря на самые мрачные предчувствия. Единственным его оружием оставалась бравада.

– Не называй меня так!

Грэм дал знак одному из надсмотрщиков, и тонкий свист предупредил его о предстоящем. На «Прелестной Энн» Джулиану частенько приходилось слышать подобный звук...

«Плеть», – подумал Джулиан и съежился до того, как кожаная змея ужалила его спину.

Боль обожгла его плечи и располосовала плоть, но он даже не застонал. Грэм всегда его ненавидел, и Джулиан не доставит ему удовольствия видеть его унижения.

– Я хочу получить изумруды назад. Где они? – В голосе Грэма слышалась ярость.

Впервые, когда они встретились, Джулиану было двадцать четыре, а Грэму – двадцать. Их пути пересеклись в невероятно холодную ночь, в одном из самых грязных игорных домов Лондона, известного своей дурной славой. Грэм бродил по лондонским трущобам в поисках острых ощущений. Он был в компании молодых, как он, дворянчиков, своих друзей, и набрел на то, что искал. Этот притон держал Джулиан и сразу же заприметил своего братца за столом игрока, славившегося тем, что умел снимать шерсть с овечек, то есть обирать скучающих шалопаев. Грэм в тот вечер проигрался и, будучи навеселе и не желая примириться с потерей, затеял скандал.

Крепкие парни, вышибалы, поддерживавшие порядок в этом заведении, тотчас же навалились на Грэма. Джулиан позволил им отвесить братцу несколько чувствительных тумаков, а уж потом подал знак остановиться.

– Отпустите его, – сказал он спокойно.

Глаза Грэма сузились. Конечно же, он узнал Джулиана, его лицо страшно побагровело.

– Я должен был догадаться, что встречу тебя в подобном месте! – с отвращением и презрением процедил Грэм.

Джулиан безрадостно рассмеялся:

– Ошибаешься. Это я рассчитывал встретить тебя здесь. Это место выбирают только глупцы, у которых больше денег, чем мозгов.

– Хочешь сказать, что я глупец, цыганский ублюдок? ГрэМ бросился на него, но Джулиану удалось раньше сбить его с ног, а потом Джулиан приказал своим людям выбросить болвана на улицу.

Теперь, в Ньюгейте, все было наоборот. Грэм был полон жажды мести.

– Где изумруды?

– Понятия не имею, – ответил Джулиан. Избиение продолжалось долго и было жестоким. Джулиан ничего не говорил. Он догадывался, что его молчание, возможно, даст ему хотя бы еще месяц жизни, потому что Грэм был намерен пытками вырвать у него признание. А когда время истечет, его, вероятно, повесят.