Сегодня великий день, поэтому Надя проснулась задолго до трели будильника. За окном хозяйничала темнота, а в доме напротив светилось только два окна. Можно было еще поспать целый час, но адреналин стучал в висках и не давал сладко поваляться в теплой кроватке, он подстёгивал невидимой плеткой, гнал вперед, он заставлял бессмысленно передвигаться по комнате и задумчиво покусывать кончики ногтей, не зажигая свет. Надо было найти себе дело, срочно, а то что-нибудь может перегореть внутри.
Но занятие себе было найти не просто, ведь ещё вчера она подготовила всё, даже написала номер сцены на хлопушке. Она уже десяток раз проверяла, но решила, что лишняя проверка не повредит. Юбка поглажена, дырка на перчатке зашита, выдранный клочок кожи на сапоге закрашен чёрным фломастером, сегодня хочется быть безупречной.
Инвентаризация продолжилась. Ногти подпилены и покрыты бесцветным лаком, лишние волоски на бровях выщипаны, правда, лопнула и покраснела кожа в уголках губ, но это можно закрасить тональным кремом. Ещё длинновата чёлка, конечно, можно оставить и так, но у Нади было ещё слишком много времени.
Стараясь не шуметь, она нашла ножницы и направилась в ванную. В школе Надежда довольствовалась ровной полоской челки, но став постарше, она усложнила процесс стрижки для достижения эффекта пышности. С помощью расчёски разделив волосы на небольшие прядки, Надя приступила к стрижке. Когда половина дела уже была сделана, неожиданно распахнулась дверь и рука с ножницами дрогнула и отрезала волосы гораздо короче соседних. Пока Зоя Сергеевна спросонья соображала в чём дело, Надя пришла в ужас от выстриженной пряди, как раз по центру лба. Слёзы бессилия брызнули из её глаз. Наконец, мать осознала величину горя, постигшего дочь.
— Милая моя, ну кто же стрижет волосы среди ночи?
Эта реплика направила отчаяние дочери в направлении матери.
— Это всё ты… ходишь тут…
— Ничего страшного не случилось, дай-ка я посмотрю..
Осмотр озадачил родительницу.
— Ну, если тебе так приспичило подстричься, разбудила бы меня… ты же знаешь, самой это делать нехорошо.
— Зна-а-ю.
Надя посмотрела на свое отражение в зеркале и разревелась уже совсем по-детски.
— Дурочка не реви, хуже будет.
— Хуже-е не-е бу-у-дет.
— Будет. Теперь тебе нечем прикрыть красные опухшие глаза.
Через пару секунд железный мамин довод дошел таки до сознания дочери и она усилием воли прекратила плакать.
— Ну, вот и хорошо. Теперь решим, как быть. У меня есть несколько вариантов…
— Только не предлагай мне побриться наголо.
— Хорошо.
В результате длительных препираний, активной жестикуляции, примерки заколочек и платков, было выработано революционное решение — довести абсурд до апогея.
Дрожащими от волнения руками Зоя Сергеевна взялась за ножницы.
— Теперь главное, чтобы никто не открыл дверь.
Дочь шутку оценила, но улыбка получилась вымученной.
Всего десять секунд и на лбу у Наденьки обозначились три пряди разной длины.
— Лестница в небо. Как ни странно, а тебе идёт.
Надя посмотрела на себя, непривычно — но совсем неплохо. Редко экспериментировавшая со своей внешностью, девушка вдруг ощутила прилив обновлённой энергии.
— Хорошо, что времени много. Теперь, мне нужно поменять подготовленную одежду.
Небо за окном посветлело настолько, что стало понятно — где-то там за многослойными тучами взошло солнце.
Мать и дочь пили горячий кофе, который кажется особенно ароматным именно по утрам.
— Может, тебе сделать пару бутербродов с собой?
— Мам, может тебе лечь ещё поспать?
— Нет. Через часок мне тоже идти на занятия. Я лучше помедитирую…
— Только, на всякий случай, поставить будильник.
Зоя Сергеевна улыбнулась.
— Обязательно. Ты не опоздаешь?
— Нет.
Девушка помедлила, раздумывая говорить или нет, потом продолжила.
— Мам, я боюсь. Чем ближе, тем больше.
— Это естественно. Первый день все боятся, но я тебя прошу помнить только одно: работа — это средство, а не смысл существования. Мы работаем чтобы жить, а не живём чтобы работать, поэтому, что бы не происходило на работе, это не конец света. Ты у меня умная, красивая и талантливая девочка, ты достойна большего, чем бегать на побегушках. Поэтому относись к этой работе, как к большому приключению.
— Хорошо, мам, я постараюсь.
Павильон №3 был похож на растревоженный улей, причем, на хорошо освещённый улей, десятки осветительных приборов всех калибров и мощностей работали на полную катушку. Бедная Надежда так растерялась среди бурлящего хаоса, что так бы и стояла как пень с хлопушкой, если бы Толик издалека не заприметил её.
— Привет. Поздравляю с первым рабочим днём. Я смотрю, ты уже написала на хлопушке номер сцены — это зря. Всё ещё может поменяться, не один раз.
— А что же мне делать? Каждый раз переспрашивать? Как дебилка?
— Для тебя же будет лучше. Лучше быть дебилкой без свидетелей, чем у всех на виду? Пойдем к второму спросим.