Зеленое дитя - [65]

После долгих споров решили, что формы рукотворных кристаллов следует рассматривать как промежуточные производные — нечто среднее между состоянием порядка и состоянием хаоса. Если эта гипотеза верна, то из нее следует, что есть два подхода к кристаллам: чувственный и интеллектуальный. Приверженцы первого видят в них воплощение порядка, созданного чувствами, и испытываемое ими наслаждение есть не что иное, как иллюзорная вера в способность человека победить хаос. Вторые же воспринимают кристаллы интеллектуально, осознавая разницу между рукотворным порядком, и порядком мироздания, и испытываемое ими наслаждение связано с признанием верховной сущности порядка, которому в конечном итоге покоряется все живое.

Гипотезу Оливеро обсудили со всех сторон, и, в конце концов, все члены группы ее приняли. После этого Оливеро сделал еще один шаг, высказав предположение о существовании двух типов людей: тот, кто воспринимает кристаллы с чувственной точки зрения, как правило, их и создает. Тот же, кто рассматривает их с интеллектуальной точки зрения, — обычно мудрец, принимающий кристаллы в дар, как предмет созерцания.

И с этим предположением все согласились. Оливеро стремительно рос в глазах своих коллег. Он поступал мудро, не выпячивая свои знания и богатый опыт, — зачем напоминать, что он — пришелец из другого мира? Свои знания он держал при себе, храня, словно какой-то потаенный кладезь сновидений и образов, и это давало ему колоссальное преимущество перед собеседниками. Они не переставали дивиться его красноречию и мудрости, а он и не прикладывал к тому особенных усилий. Притом что его коллеги умели тонко выражать свои мысли, их жизнь была проста и незатейлива, а для красноречия необходим богатый и разнообразный опыт. В остальном Оливеро был достаточно любопытен, чтоб предлагать все новые темы для спора и изучения.

Его собеседники сдавали одну позицию за другой и, наконец, уступили ему пальму первенства, предложив стать старшим. Это была пожизненная должность, он мог сохранять ее до самой смерти, тем более что ему нравилось прохаживаться по ровной галерее, в рассеянном зеленоватом сумраке. Время от времени они подкрепляли себя пищей (порции были крошечными), благо на всем пути, на равном удалении друг от друга, стояли корзины с едой. Пить можно было из чаш, выдолбленных в скале, — в них скапливалась чистая влага. К постоянной и умеренной температуре Оливеро давно привык Болезней, даже малейшей хвори, здешние жители не знали. Организм старился крайне медленно, изнашиваясь с той же скоростью, с какой превращалось в камень мертвое тело. Чем ближе подступала смерть, тем все более прекрасным представлялось состояние кристаллизованного совершенства. Жили здесь, по нашим меркам, до очень преклонных лет, и смерть воспринимали философски. Бывало, при обходе пещер отшельников сборщики еды натыкались на застывшую фигуру, склонившуюся над умолкнувшими звонами. Когда такое случалось, они бесстрастно, умело совершали над телом обряд, клали на грудь усопшего его любимый кристалл. Затем извещали служителей усыпальницы, те приходили, выносили тело и опускали его в каменную ванну: отвердевать. Смерть так мало трогала тамошних жителей, что никто не прерывал своих занятий при виде «похоронной» процессии: юноши и девушки продолжали, как ни в чем не бывало, резвиться, артельщики шли по своим делам, мудрецы сосредоточенно спорили… Смерть была не более чем дуновением ветра, перезвоном колокольцев.

И вот настала пора, когда Оливеро почувствовал желание уединиться. Утвердившись в нем, он объявил о своем решении в группе. Коллеги приняли его безропотно, поскольку в мудрости старшего сомневаться не пристало. В общине существовало единственное правило относительно отшельничества: мудрец, выбравший для себя путь затворника, должен вначале предстать перед судьями с просьбой освободить его от должности старшего в группе. Если совет удовлетворит его прошение, то мудрец, пожелавший стать затворником, занимает место по левую руку от судей, тем самым обрекая себя еще на один круг послушничества, а он может оказаться гораздо длиннее, чем пройденный. Но на самом деле вакансии судьи чаще всего не оказывалось на момент представления мудрецом своего прошения: хотя особых привилегий у судей не было, и совет собирался редко, сама должность обладала привлекательностью в глазах любителей высокого положения и власти, а такие в подземном мире тоже были.

Судьи приняли отставку Оливеро, и он покинул совет в приподнятом настроении. Он достиг завершающего этапа в жизни: отныне его интересовала только его собственная интеллектуальная свобода. Он охотно отказался бы и от одиноких прогулок с жуком или змеей, однако в этом судьи его не поддержали. Верховный судья настоятельно советовал ему не отказываться от проверенного временем ритуала: мало того, что это верный способ постепенного отдаления от общества себе подобных, — он еще и приучает сосредоточиваться на неживых предметах. Здешние мудрецы, искатели одиночества, хорошо осознавали опасности, подстерегающие каждого на пути ухода в себя. Поэтому они приучались переводить внимание с собственных мыслей на внешний предмет. Когда нет объекта созерцания, говаривали они, нас настигает безумие, и мы слепнем. Этим неживым предметом им издревле служил кристалл.