Зеленое дитя - [47]

Так мало-помалу колонии, точнее, миссии, основанные иезуитами, беднели, разорялись, попадали в рабство; население частью повымерло, частью выродилось, задавленное тупым начальством, и постепенно следы миссионерской деятельности иезуитов стерлись, точно их и не бывало. Еще немного, и целый континент погрузился бы в первобытное состояние, но, к счастью, этого не произошло. А не произошло это благодаря полукровкам, — выходцам из смешанных семей. Чистокровные испанцы их всегда презирали, а те, в свою очередь, сопротивляясь враждебному отношению, выработали в себе что-то вроде расового самосознания и стремления во что бы то ни стало возродить свою родину. Они пропагандировали свободу и независимость от Испании. Если б не они, процесс образования самостоятельных республик так бы и не начался: меня убеждал в этом опыт работы в Ронкадоре.

Из чтения рукописи отца Лоренцо я вынес несколько убеждений, с которыми не расставался до конца своего пребывания в Ронкадоре. Я допускаю, что неизвестный летописец нарисовал слишком благостную картину миссионерской деятельности иезуитов. Вполне возможно, я и сам добавил к его сухому рассказу свою заветную идею общественного устройства, почерпнутую у Платона: за несколько лет до описываемых событий я с огромным воодушевлением прочитал его «Республику» и, возможно, машинально перенес некоторые его идеальные представления на колонии, созданные иезуитами. Но как бы ни было, те решимость и бойцовский дух, что я в себе тогда почувствовал, не были голой абстракцией: они родились из моей убежденности в том, что теория и история взаимосвязаны, и что в определенных обстоятельствах необходимо прямое действие.

Мне было ясно, что создать крепкое правительство можно лишь при известных условиях, и я четко сформулировал для себя основные принципы. Во-первых, должна быть одна власть. Под словом «одна» я вовсе не имел в виду власть, единолично сосредоточенную в руках одного человека. Да, верно, иезуиты в конечном итоге полагались на авторитет старшего — главы их братства, но управление каждой миссией было возложено на двух помощников: один ведал делами духовными, другой — земными. Оба они были движимы одной нравственной целью, а это только укрепляет власть и делает ее эффективной. Во-вторых, государство должно быть самостоятельным. Этот принцип вытекает из предыдущего, ибо если одно государство зависит от другого хотя в одной из своих жизненно важных потребностей, то власть внутри данного государства ослабевает ровно на эту потребность. Оно начинает растрачивать свое влияние в обмен на товары и денежные знаки и не замечает, как его начинает теснить конкурент — соперник невидимый, неосязаемый и потому вдвойне опасный. В-третьих, государство должно быть вооружено на случай вторжения. Опять-таки, принцип, связанный с двумя первыми, ибо плохо или вовсе невооруженное государство рано или поздно становится предметом зависти алчных соседей. В-четвертых, государство должно быть неподкупным — другими словами, оно должно пресекать любую подрывную деятельность. Недовольство всегда возникает на почве несправедливости, причем последняя указывает не только на неспособность администрации употребить установленные законы на общее благо, но также и на существование независимой от политики социальной несправедливости, главной из которых является материальное неравенство.

Чем глубже я вникал в историю иезуитов, тем сильнее укреплялся в мысли о том, что они потерпели фиаско по одной-единственной причине: их богатство не давало покоя князьям и бандитам, а обороняться от захватчиков они не умели.

Я легко добился согласия членов Совета ввести определенные меры, которые обеспечивали бы соблюдение вышеназванных принципов управления государством. Мы установили низкий, но приемлемый уровень жалованья — как для меня, так и для всех офицеров и чиновников: на эти деньги можно было безбедно существовать, но излишков, чтоб отложить, так сказать, на черный день не оставалось. Профессиональную армию упразднили, оставив только кадровых военных, зато каждая семья обязана была предоставить одного здорового мужчину, который исполнял бы воинскую повинность до тех пор, пока его не сменят. Чтоб обеспечить этническую однородность населения, ввели запрет на браки между чистокровными испанцами, и тем самым был автоматически решен вопрос об ассимиляции иностраннцев. Отныне ни один иностранец не мог самовольно въехать в страну — только по специальному разрешению. Захотел иностранец поселиться в стране — изволь, женись на девушке из местных. С социальным недовольством было покончено: отныне по закону у всех были равные права. Право на свободное землепользование было передано государству, по закону все землевладельцы, или, по-испански, estancerias, обязаны были трудиться на общее благо, в противном случае их лишали права владеть землей. Допускалось о дно-единственное различие — по видам труда: кто-то руководит фермой, а кто-то — государством; поскольку способности у людей разные, то и области применения у них разные, а вот оплата труда у всех одна и та же.