Зеленая Птичка - [5]

(Напыщенно.)

Сребро витых и ввысь встающих влас,

Клубящееся вкруг златого лика.

(Уходит.)

Явление IX

Пустынный берег.

Барбарина, Ренцо.

Барбарина

Брат, ночь близка.

А здесь я вижу только

Пустынный берег.

Воздух ледяной.

Мои ступни, и челюсти, и руки

Дрожат от холода. Я сознаюсь,

Мной себялюбие овладевает.

Ренцо

Будь твердой, Барбарина, и борись.

Я сам от голода едва стою;

Но этот дикий, обнаженный берег

И эта отдаленность от людей,

Себялюбивых, злобных, о, поверь,

Мне укрепляют дух…

Барбарина

                   Но, Ренцо, если

Нас пригласил бы кто-нибудь сейчас

В свой дом, и затопил бы нам камин,

И предложил бы нам хороший ужин,

Хорошую постель, скажи по правде,

К нему ты чувствовал бы неприязнь?

Ренцо

Я бы ценил постель, камин и ужин;

Но, думая об этом человеке,

Который ради собственной услады

Нас пригласил к себе, я бы с презреньем

Отверг его благодеянье.

Барбарина

                    Ренцо,

Я правду говорю: сон, голод, холод

Заставили б меня его признать

Ну просто восхитительным и полным

Любовью к нам, а не к себе.

Ренцо

                        Тьфу, тьфу.

Он был бы или женщиной, и так

Он поступил бы для меня, мужчины;

Или мужчиной, и тогда бы сделал

Так для тебя, для женщины. Всегда

Лукавство. В лучшем случае он был бы

Подвигнут фанатизмом, жаждой славы;

Себе же говорил бы: вот великий,

Великодушный, щедрый, сердобольный,

Прекраснейший поступок. Всюду скрыто

Гнилое себялюбие внутри.

Барбарина

Ах, Ренцо, голод, холод и усталость

Во мне так сильны, что в моих глазах

Ты попросту безумец и фанатик,

Себялюбивей всех других людей.

Ренцо

                            Но почему?

Барбарина

Твоя свирепость эта,

Твое презрение ко всем другим

В тебе из себялюбия родятся.

И себялюбие в тебе так властно,

Что ты не замечаешь сам, как гибнешь

От голода и стужи. Или это,

Ты думаешь, еще не фанатизм?

Ренцо

Постой немного.

Я боюсь, что ты

Права. А если так, не отрицаю,

Я сам к себе питал бы неприязнь.

(Задумывается.)

Явление X

Землетрясение, чудеса, мрак.

Те же и Кальмон, античная статуя.

Кальмон

Она права. Открой глаза, о Ренцо.

Барбарина

О боже, Ренцо; статуя шагает

И говорит.

Ренцо

         Философ назовет

Подобный случай неправдоподобным;

Но это правда. Статуя, кто ты?

Кальмон

Я тот, кто прежде был, как ныне ты,

Плохим философом. Я вскрыть стремился

Людскую душу. Человеком видел

И я, что себялюбие – причина

Малейших действий. Видел, или мне

В моем бреду казалось, что рассудок –

Раб чувств, и, в буйной дерзости ума,

Я почитал неисправимо жадным,

Неблагодарным, вероломным, злым,

Лишь для себя, не для других живущим

Весь род людской и высшего начала

Славнейшее и лучшее созданье

Кичливо презирал. О, лучше б я

Язык свой вырвал, прежде чем впервые

Самоотверженность высоких дел,

Которую я все же видел в людях,

Назвал я фанатизмом и безумьем,

Исчадьем себялюбия, рожденным

Самодовольной и дурацкой спесью!

Как много я пресек прекрасных дел,

Как много создал я неблагодарных!

Что пользы, Ренцо, принуждать себя

Быть подозрительным ко всем и тратить

Дар слова, чтобы убеждать других,

Что по своей природе неизбежно

Все люди плохи и что разум в рабстве

У наших чувств? Среди живых ты только

Взаимное разбудишь подозренье,

Тоску и отвращение друг к другу.

И вечную вражду. Ведь сам ты, Ренцо,

Лишь человек. Когда бы кто-нибудь

Сказал тебе, что о тебе он судит,

Как ты о прочих, знаю, тайный стыд

Ты испытал бы и язык твой, движим

Все тем же себялюбием, искал бы

Все средства оправдаться, чтоб уверить,

Что сам ты честен, милостив и щедр.

То глас природы, не терпящей зла.

Ты, значит, хочешь быть таким и знаешь,

Что человек таким быть должен, ты

Рассудком, неподвластным чувству, видишь,

В чем зло и в чем добро. Люби себя,

Любя других, и, следуя рассудку,

Который исполняет волю неба,

А не мгновенных чувств, таким ты станешь,

Любя себя, каким хотел бы стать.

Барбарина

Брат, статуя, по-моему, вполне

Порядочный философ.

Ренцо

                   Он, сестра,

Философ-статуя, прогорклый, затхлый

Нравоучитель; он не опроверг,

Что себялюбие причина действий.

Кальмон

Я так же думал, юноша, как ты,

Тому четыре века. Презирал

Людей, как ты. Хотел добиться силой,

Чтоб не зависели мои поступки

От себялюбия. И вот тогда

Мое окаменело сердце, тело

Во мрамор обратилось, я упал

На землю и лежал года, покрытый

Травой и грязью. Брошенный чурбан,

Мишень прохожих, отдающих дань

Природе. Так со всяким смертным будет.

Когда он жить захочет вопреки

Любви к себе, началу всех деяний.

Ренцо

Не стоило являться с канителью

Такою скучной, чтобы доказать,

Что я был прав, нелепая фигура!

Итак, все – себялюбие, все, все.

Кальмон

Несчастный философишко, ты речь

Ведешь, как нечестивцы, что, пытаясь

Дать оправдание своим порокам,

Клевещут на высокие дела

Творца вселенной. Где любовь к себе,

Там также милосердье, состраданье

К несчастному, стремление к добру,

Страх перед смертью, перед вечной мукой.

Не убегай от правды. Человек –

Часть высшего творца. Любя себя,

Создателя он любит. В человеке

Любовь к себе – небесный дар, но тот

Ее всего сильнее ощущает,

Кто, действуя добром, и состраданьем,

И милостью к счастливой, вечной жизни,

Себя в своем истоке возлюбив,

Возносится и верит в добродетель,

Которую наставники твои

Зовут, себе к удобству, фанатизмом.

Придет ужасный час, и поневоле