Зеленая ночь - [59]

Малик устал полулежать на подушках, устал говорить. Джебраил смотрел на умирающего друга и вспоминал, как весной сорок третьего к нему поздно вечером вдруг явился Малик. Джебраил удивился не тому, что поздно — работали тогда по двенадцать — четырнадцать часов, — тому, что вообще пришел, не хватало у людей сил ходить в гости друг к другу.

«Ну, чего смотришь, Ягненок? Не ждал? День сегодня какой? Воскресенье, третья неделя октября». — «Господи, совсем из ума вон! Все дни, все недели перепутались. Ночью на промысле…»

Малик вынул из кармана бутылку. «Выпьем за нас за всех! Чтоб фронтовым нашим друзьям удача, а чтоб Гитлеру окаянному скорей капут!»

Джебраил принес два граненых стакана. Закусить было нечем. После долгих поисков Рейхан нашарила в буфете две горсти сушеного инжира. Инжир был твердый как камень, но если подольше подержать во рту… Ничего, съели. И каждый раз, поднимая стаканы, повторяли одно: «За нас! За победу! Чтоб всем нам встретиться на тот год в третью неделю октября. Гитлер не одолеет нас, нет! Нет нам смерти!»

— Да… — негромко, словно самому себе, тихо произнес Малик. — Родились мы в разных местах, а умираем в Баку. Бакинские кладбища ширятся за счет пришельцев…

— Слушай, Малик, ну что ты завел, в самом деле? Ни с того ни с сего помирать надумал! Я лучше пойду! — Джебраил встал со стула.

Малик открыл глаза.

— Не уходи, Ягненок… Я вот еще что… — Он чуть приподнялся на локте. — Вот уже три года мы с тобой вдвоем этот день проводим: воскресенье, третья неделя октября. Я каждый раз все думал: кто же последний будет? Боялся, я окажусь… Придется тебе. Это справедливо, Джебраил. Ты тихий, ты наш Ягненок, но силы душевной у тебя на льва хватит. Дай бог тебе долгой жизни, чтоб подольше вспоминал нас… Чтоб было кому поднять бокал…

Солнце уже стояло прямо против Джебраила, слепило глаза, разогревало, выпаривало из тела жижу. Грудь у Джебраила стала совсем мокрая, из-за ушей текли струйки пота. Надо бы снять плащ, развязать галстук, сунуть его в карман, но ничего этого Джебраил делать не стал, он вдруг заторопился: «Опаздываю!»

Мимо проходили два парня.

— Который час? — спросил Джебраил.

— Две минуты двенадцатого, — ответил один из них.

Джебраил поднялся, взял сетку с молочными пакетами. «Все, братцы, сколько положено — ждал!» И, подальше отставив руку с измазанной молоком сеткой, он мимо чайханы направился к Проспекту нефтяников.

Он уже подходил, чуть семеня, к зданию «Интуриста», но вдруг представил себе, как одиноко будет ему сейчас там, в огромном, по-утреннему полупустом ресторане. И зябко передернул плечами. Вспомнил, что тут, совсем рядом, есть кафе с симпатичным названием «Улыбка». Ему не доводилось бывать там, но он слышал, что кафе неплохое, подают хингал, шашлык, люля-кебаб и прочие хорошие вещи. Только не нужна ему вкусная эта еда, другое, совсем другое нужно ему… Но «Улыбка» — это уже хорошо. Интересно, кто там больше улыбается: посетители или официанты?

Джебраил дождался зеленого света; аккуратно ступая, по «зебре», пересек проспект и оказался на Приморском сквере.

В кафе было немноголюдно, кое-где сидели за столиками по одному, по двое. Официант стоял возле буфета, облокотившись на стойку, и время от времени поглядывал на сидевших за столиками.

Джебраил прошел в самый угол. Положил на стол злосчастную свою сетку. Снял плащ, поискал глазами вешалку, не нашел и бросил его на спинку стула. Сел, распустил галстук, поглядел по сторонам. Тесновато, зато светло, приветливо. Стеклянные стены задернуты были кремовыми шелковыми гардинами, смягчавшими яркость полуденного солнца. Хорошо, один только недостаток — кухней пахнет, ну тут уж ничего не поделаешь, тесно.

Парень в белой, довольно чистой куртке отделился от стойки и не спеша подошел к Джебраилу.

— Хингал имеется, почки, люля… — лениво, словно успел уже бесконечно устать, проговорил он.

— Бутылку водки принеси, — негромко произнес Джебраил, не глядя на парня.

Видимо определяя тип посетителя, официант оглядел сетку с пакетами, брошенный на спинку плащ, опрятный костюм и почтенную лысину Джебраила.

— У нас водку не подают… — неуверенно сказал он. — Запрещено. Вот если шампанское…

— Давай шампанское.

— А на закуску?

— Закуски не надо. Только вино.

Официант внимательно посмотрел на Джебраила и пошел к стойке. Что-то сказал буфетчику, тот быстро взглянул на Джебраила и, чуть заметно пожав плечами, полез в холодильник.

Официант умело открыл бутылку, наполнил принесенный бокал и уже хотел отойти, но Джебраил сказал:

— Принеси еще восемь бокалов.

— Сколько?

— Восемь.

— Вы с друзьями. Подойдут?

— Они уже здесь. За столом.

Рыжеватые брови парня вздернулись. Он растерянно обернулся, взглянул на буфетчика (тот слышал, следил за ними); буфетчик фыркнул и, чтобы скрыть смех, низко наклонившись, стал переставлять тарелки.

Официант принес восемь бокалов, подумал, не зная, как поставить, и все кучкой поставил перед Джебраилом.

— Получите, — сказал Джебраил, протягивая официанту десятку.

— Зачем спешить?

— Возьмите, мне так удобнее.

Официант отошел, чуть заметно пожав плечами.

Джебраил стал разливать шипящее вино. Налил всем. Взял свой бокал.