Зеленая лампа - [4]

Толян осторожно извлек прибор и закрепил насадку.

— Металлика хоть и бэушная, но хорошая, проверенная. Ни одной железки не пропустит, точно говорю.

Они примяли траву, которая местами доходила до пояса, и разложили на мягком зеленом ковре газету. Стас нарезал вареную колбасу крупными кусками.

— Тут клёво, да? Село-то вышло-кончилось лет десять назад, а Википедия об этом знать не знает!.. — более опытный охотник хохотнул и взял еще один бутерброд. — Избы, наверное, успели растащить или сжечь. Но нам так даже лучше: фундаменты прощупаем — точно без улова не останемся. Тут еще одна деревенька была недалеко — Козловка, но там уж никаких следов не отыщешь.

Стас слушал его с уважением. Всё-таки его напарник в полевой нумизматике смыслит куда больше: каких только старинных монет не перебывало в руках Толяна! Он и находил, и менял, и продавал их сотнями. А у Стасика была коллекция всего монет в семьдесят, ну и бумажных немного — червонцы да трешки дореволюционных времен. И это — за шесть лет собирательства!

По уверениям Толяна, он такую коллекцию мог за две удачных вылазки состряпать. Не удивительно, что у его менее опытного товарища горели глаза и ноги сами порывались идти вперед — к таинственному высокому деревянному зданию, которое они увидели в зеленых зарослях.

***

Выцветшие одежды и лица святых едва проступали наверху — почти у самого купола бывшей церкви. Стас заметил, что у Христа, парившего над их головами, чья-то настырная рука выскоблила глаза, оставив вместо них два рваных углубления. Стены первого этажа были покрыты сложной вязью разномастных надписей — от признаний в любви, имён и дат до матерных слов и неприличных рисунков.

— Народное творчество, однако… — бормотал Стасик вполголоса, разглядывая граффити многочисленных визитеров. Юный нумизмат чувствовал себя немного странно — так, будто не он разглядывал стёршиеся лица подкупольных святых, а наоборот — внимательно рассматривали его. И всё никак не могли насмотреться.

— Кажись, тут вместо церкви кинотеатр раньше работал! — басом, как батюшка с амвона, провозгласил откуда-то сбоку старший охотник за монетами. — Вон видишь дыры в стене с двух сторон? Это для проектора. А вон на той — противоположной — стенке, наверно, экран висел.

— Наверное, — согласился Стас. — Клуб был. Это еще хорошо. А то могли и зернохранилище устроить.

— Тут нужно всё с металлоискателем облазить. Лучшего места для монеток, чем церковь бывшая, не найти! — сказал Толян и немедленно приступил к делу.

Они провозились в самом здании около часа; еще столько же потратили на поиски у высоких металлических ворот, задраенных наглухо, словно вход в подводную лодку. Когда-то церковь была разделена на два яруса, но неумолимое время перекроило всё по-своему: пол второго этажа почти везде обрушился, оставив небольшие островки торчащих деревяшек и линолеума. Ступени теперь вели в никуда, и это друзей вполне устраивало: лезть наверх они не собирались.

Металлоискатель звенел, в основном, на железки — кованые гвозди, скобы и подобную, как выражался Толян, чернину.

— Я хоть и фильтры на металлике включил, а всё равно она реагирует на железяки. А нам медь и серебро нужнее.

Опытный нумизмат-охотник уже не раз наставлял своего напарника, как правильнее работать с гудлом. Если прибор издавал круглые звуки, то это точно означает удачу.

— Вот водишь из стороны в сторону — если пикает ровнёхонько везде, то точно наткнулся на круглый предмет. Можно, конечно, и рубль бухарский выкопать, но есть шанс и нечто покруче достать.

Бухарским рублем Толян называл алюминиевые пробки с водочных бутылок, которые были в ходу в советскую эпоху и в начале 90-х годов.

Поиски рядом с бывшей церковью ничего особенного не принесли: сапёрная лопатка извлекла на свет Божий лишь несколько копеек времен полета Гагарина в космос. Зато под ступенями полуразрушенного крыльца помаевского клуба металлоискатель обнаружил целое скопление каких-то круглых предметов.

— Это любопытно… — протянул Толян. — Здесь покопать надо основательнее, но для начала придется крыльцо доломать. Давай на завтра это оставим. Сегодня надо пробежаться по всему селу и заночевать поискать где.

На плече Стаса болталась скрученная в тугую сосиску небольшая палатка, которая должна была послужить им пристанищем на ночь. Друзья побрели от церкви в сторону пригорка, продираясь сквозь заросли разномастных колючек и сушняка.

— Тут, по логике, где-то кладбище должно быть, — рассуждал Толян, который плелся первым. — Но, может, и не осталось уж ничего.

От холма по левую руку располагались бескрайние кувайские леса. С правого бока виднелись заброшенные поля. Самое интересное было впереди: зеленело-белело плотное скопление берез и других деревьев, которые, скорее всего, скрывали кладбище; и — главное — в полукилометре от наблюдателей серела крыша уцелевшей избы.

— Вот это круто! — выдохнул Стас. — Дом остался! Полазаем там?

— А то! — заулыбался старший. — Зря мы, что ли, сюда припёрлись? Наверняка найдем что-нибудь этакое…

Вечерело. Они ускорили шаги. Если бы кто-то вдруг приподнял Стаса на высоту парящего квадрокоптера, он увидел бы расходящийся, разбегающийся в разные стороны рисунок улиц исчезнувшего Помаево. Над фундаментами изб цвет травы неуловимо менялся, приходил в какое-то неистовство, переливался оттенками чужого, инопланетного изумруда. Время от времени попадались заросли старой, слегка пожелтевшей крапивы; сухие столбики прошлогодних колючек сцеплялись с их молодыми, свежими собратьями; на самом нижнем ярусе пробивалась своя, особая, желто-коричневая травяная жизнь, в которой протаптывали незаметные тропки чугунные ножки муравьев и красных солдатиков. С широких крон прицерковных деревьев, которые остались позади, недобро каркали ворóны. Прямо над головой в темнеющем небе зависла небольшая птичка, своими переливами настраивающая всё село на вечерний лад.