«Волк» отошел от ограды собственного балкона на пятнадцатом этаже и вернулся в светлый рабочий кабинет, где его ждал недоделанный отчет. Не то чтобы он действительно был кому-то нужен, просто мужчина любил порядок во всем. Это можно было сказать не только по опрятному внешнему виду мужчины, но и по его кабинету, где не было ничего лишнего, что могло бы отвлечь работающего. Не прошло и получаса, как отчет был закончен, а вместе с ним и вся работа на сегодня. Мужчина распечатал его и убрал в картонную папку без подписей, оставив оную лежать на столе и дожидаться своего часа.
Хаул тоже предчувствовал нечто, надвигающееся на город с неизвестной стороны. Почему-то казалось, что именно с севера, а холодный ветер был тому вестником. Хотя, конечно же, это нечто никогда и не покидало стен города. Мужчина закурил, не выходя из кабинета. Струя голубоватого дыма ударила в монитор компьютера, все еще показывающего таблицы с немалыми числами и непонятными никому кроме их создателя наименованиями. Хаул ждал, пока еще сам не понимая, чего именно. Так или иначе, он дождался.
Раздался звонок, и «волк» сперва схватил телефонную трубку, а потом уже понял, что звонили ему в дверь. Он второпях затушил сигарету о пепельницу, в которой уже насчитывалось не меньше тридцати бычков (единственное место, которого не касался тотальный перфекционизм), и подошел к двери, заглядывая в дверной глазок. «Помяни черта», — пронеслось в голове. Хаул открыл замок и без какого-либо энтузиазма впустил своего отца в дом. Волосы у него тоже были пепельные, но с серебристой проседью, и, хоть они и не видели друг друга несколько лет, обниматься друг к другу все равно не лезли. Не в таких они были отношениях.
— Тебя долго не было, — констатировал факт его сын. — Что-то случилось, что ты решил вернуться?
— Случится, — отец присел в кресло.
Кресло это, такое современное, такое удобное, с обивкой из натуральной кожи, ему совершенно не шло. Рор скорее напоминал моряка, владевшего собственным уже изрядно износившимся судном, которое с нежностью в голосе называл «корытом», чем миллиардера на пенсии. Он выглядел… старым. Хаул с ужасом осознал, что за время, что он не видел своего отца, тот успел постареть.
— У тебя есть… чем смочить горло? — старый «волк» поморщился, будто его мучила сильная боль.
— Воды? — мужчина осекся, наконец поняв, что имелось в виду. — Бренди? Скотч? Ром?
— Скотч, — старик все равно не различал алкогольные напитки между собой, а потому сказал наугад.
Хаул достал начатую бутылку из мини-бара и вылил ее остатки в стакан.
— Льда нет, но тебе он вроде как и не нужен, — он передал напиток отцу, и тот сделал пробный глоток.
— Тебе стоит уехать отсюда, — наконец сказал старик, опустошив стакан. — Из города.
Мужчина с интересом рассматривал руки отца. Они были все в морщинах и старческих пятнах, на внешней стороне ладони проступали уродливыми буграми вены, но, несмотря на все эти признаки увядания, руки не тряслись, а хватка была все так же крепка, как и прежде.
— Сейчас? Я не могу сейчас уехать…
— Неделя — максимум. Если хочешь жить, конечно же, — отец медлил, но все же поставил пустой стакан на рабочий стол. Кажется, он хотел найти подставку под стакан, но так ее и не нашел.
— Что происходит?
— Прореживание. Ты про селекцию растений что-нибудь слыхал? Хотя бы в школе? — Хаул медленно кивнул. — Вот то же самое собираются сделать с нами. Ты ведь знаешь, что таких как мы осталась только четверть от количества на момент начала двадцатого века?
— Что-то такое упоминалось недавно.
Ничего подобного не упоминалось, а сам мужчина жил и вовсе среди людей. Конечно, то, что количество отличных от людей разумных существ уменьшается с невероятной скоростью, было очевидно, но более ли менее точных цифр у «волка» на уме не было.
— Если не уедешь — рискуешь попасть в те три четверти, которые отсеют в этом столетии.
— Если попытаюсь покинуть город — меня отсеют вне очереди.
— Сын, я не зря сюда пришел. Я проделал долгий путь с запада, и не держи меня за идиота… Я стар. Да ты и сам это видишь. Смысла дальше жить у меня не так много, а вот из тебя еще, может, что-то и получится…
— К чему это ты? — нахмурился мужчина. — Ты ведь не собираешься умереть прямо у меня в кабинете?..
— О, нет, умирать я пока не собираюсь, — Рор криво ухмыльнулся, блеснув золотым зубом. — Я собираюсь передать тебе то, что спасало мою жизнь до этого самого момента. Причина, почему жив я. Причина, почему жив ты. В то время как весь наш род, и не только он, вымер, — он достал из кармана серебряный медальон на длинной цепочке с выгравированным на нем широко открытым глазом и протянул предмет сыну. — На, возьми…
— Что это? — сам вопрос казался его адресанту идиотским. Но с его отцом все не могло быть так просто. Если он что-то делал, то в этом всегда был тайный, скрытый ото всех смысл.
Сын принял медальон, и тот прокрутился на цепочке, показывая обратную сторону с точно таким же глазом, но закрытым. Из-за скорости вращения смотрящему могло показаться, что глаз на медальоне то открывается, то вновь закрывается, пытаясь проморгаться, чтобы окинуть мир чистым взором.
