Здравствуйте, Эмиль Золя! - [2]

Лану любит своего героя и стремится к тому, чтобы и другие полюбили его, но это не мешает ему быть объективным и даже суровым судьей. Золя — человек другой эпохи. Многие его поступки представляются наивными, многие его суждения нелепыми. В этих случаях Лану, как справедливо заметил И. Г. Эренбург, не пренебрегает иронией. И читатель схватывает не только особенные черты характера великого писателя, но и чувствует дистанцию времени.

В какой-то мере Лану использует метод работы самого Золя. Его герой был так же неутомим в собирании документов и фактов. Задумывая роман, Золя видел своих персонажей в развитии, знакомил с их родословной, средой, в которой им приходилось жить. Мы знаем, какое место при этом отводил Золя проблемам физиологии, наследственности. Лану, как и его герой, верен фактам. И это превосходно! Однако нам кажется, что он несколько злоупотребляет другим пристрастием Золя — пристрастием к проблемам физиологии. Некоторые существенные черты характера и творческого темперамента Золя Лану связывает с наследственностью и особым физиологическим складом Золя-человека (так, например, весьма прямолинейно и почти без оговорок объясняется сексуальное начало в романах Золя его наследственностью и затянувшимся житейским аскетизмом). Но в целом метод Золя, в котором Лану увидел много животворного и которым он на свой лад пользуется, вполне оправдан.

Само собой разумеется, что, насыщая книгу документами, Лану далек от простого эмпирического их обобщения. У него есть своя позиция, которая помогает ему разобраться в этом море фактов и выделить из них наиболее важные. Фигура Золя привлекает Лану своей общественной активностью. Задолго до Дела Дрейфуса Золя глубоко осознал гражданский долг писателя, уверовал в могучее воздействие литературы на общество, прорывался к наиболее острым социальным вопросам современности. В центре внимания Лану именно эти черты Золя-художника, Золя-гражданина, позволившие ему создать «Западню» и «Жерминаль» — первые правдивые романы о социальных низах и рабочем классе.

Особенно следует отметить прекрасную главу о романе «Жерминаль», в которой убедительно показан все возрастающий интерес Золя к социализму. Как важен, например, документ, в котором приведена запись Золя о Международном товариществе рабочих и его уставе: «Это новый „Общественный договор“, но, боже мой, ведь об этом не говорится ни в одном учебнике истории!» Или другая запись в блокноте, где Золя размышляет о выступлении Геда, или известное письмо к Ван Сантен-Кольфу: «Всякий раз, как я начинаю теперь изучать какой-либо вопрос, я непременно сталкиваюсь с социализмом».

Лану отмечает эти записи как чрезвычайно важные для идейного развития писателя. Золя медленно, но верно поворачивался к будущему, интуитивно предчувствуя грядущую роль социалистического учения.

Автор подробно анализирует содержание, композицию, стиль романа «Жерминаль». Как и в других главах, он защищает Золя от нападок справа и слева. Прекрасная глава! Но, к сожалению, рассказывая о других произведениях Золя, Арман Лану останавливается главным образом на истории их создания, на борьбе, которая вокруг них разворачивалась, и очень мало отводит места главному — художественному результату труда писателя. Этот недостаток сам Лану объясняет следующим образом (в примечании к главе шестой): «Биография писателя не может быть полной без литературно-критического анализа его произведений. Автор решил не анализировать отдельные романы Золя, что могло бы повредить стройности повествования, а высказать свои суждения на этот счет в одном месте, основываясь на самом законченном, самом значительном, самом новом по своему содержанию романе». Думается, что этот мотив все же не совсем убедителен.

И тем не менее мы благодарны Арману Лану за то, что есть в его книге.

Лану рассматривает творчество своего великого соотечественника не только как выдающееся литературное явление, но и как явление политическое, философское, проложившее глубокую борозду в духовном развитии человечества. О таком подходе к Золя говорил в свое время и Анри Барбюс. Он указывал, что пример Золя надо использовать для просвещения людей, для воспитания коллективов. Он призывал «повернуть великую тень создателя „Ругон-Маккаров“ не к XIX, но к XX веку и последующим векам, всегда навстречу юности».

Арман Лану использует пример Золя для обстоятельного разговора о насущных проблемах современного романа, об ответственности писателей перед обществом. Он противопоставляет страстное, жизнеутверждающее творчество Эмиля Золя «литературе пессимизма, реакции и смерти», которая плодит хилых, бесхребетных «героев», утративших веру во все, в том числе и в самих себя. Романы Золя, говорит Лану, так же как и романы Виктора Гюго, Бальзака, Диккенса, Толстого, Горького, вечно будут великим открытием мировой культуры, вечно живым образцом и примером, тогда как, «совершенно бесспорно, очень скоро забудут смерть персонажа и другие теории романа без романа, которые изобретает новый, надменный и невежественный авангард».

Книги Золя, говорил Анатоль Франс, окрыляет страстная любовь к людям. Арман Лану развил эту идею. Он показал, что в центре творчества создателя «Ругон-Маккаров» всегда был человек с его заботами о жилье, хлебе насущном, работе, образовании, человек, которого несправедливость, беззаконие и социальный гнет деформируют и уничтожают, человек, в котором писатель стремился пробудить надежду, возродить гордость за то, что он человек. Золя рисует человека в его нерасторжимой связи с общественной жизнью, которую он стремится понять. И в этом смысле, говорит Лану, герои Золя противостоят анемичным, безвольным скептикам, которые не способны не только бороться со злом, но даже не способны сопротивляться ему. Оторванные от окружающей жизни, они заняты копанием в собственных лишенных энергии и стремления душах. Лану совершенно справедливо заостряет внимание на том, что, утверждая традиции Стендаля и Бальзака, Золя защищал реализм. Творчество его взволновано раздумьями о судьбах людей труда, согрето извечной и неистребимой мечтой обездоленных о радости и счастье.