Здравствуй, племя младое, незнакомое! - [134]

– Ребенка я жду.

Тут Валерка обомлел, потому что большего счастья и большей мечты у него не было, и боялся он, что обделит судьба его этой радостью, уж слишком жил тяжко до этого, и хоть говорят, что некоторые мужики и в семьдесят детей делают, но тут Валерка за свой организм боялся, так как казался он ему сильно поистаскавшимся и службой на подлодке, и различными таежными обморожениями, и пьянством, и наркотиками, и различными заболеваниями, случавшимися обычно после бурной и непродолжительной любви. В общем, Юлькино сообщение унесло Валерку на седьмые небеса, и бедная Юлька еле отбилась от его восторженных объятий, лобызаний и тасканий на руках. А когда он вернулся на землю – и Юльку тоже вернул, усадив на диван, – она сказала:

– Попроси, чтобы тебе на заводе хоть какое жилье дали, – и Валерка радостно закивал головой и в эту ночь остался у тестя. И еще два дня там жил.

Нет, на заводе, конечно, от квартиры ему не отказали, только вот дом, в котором Валерка получит квартиру, будет сдан только следующим летом, так что пока, извините, хоть мы вас уважаем и ценим, но тут ничего не поделаешь...

А сестра сказала:

– Ты бы у брата денег попросил да купил себе домишко.

И брат помог. А почему бы не помочь? Не он ли Валерку с Юлькой познакомил? Ну так что ж, пожалуйста. Только много он сейчас дать не может, так что, гм, но на домишко хватит, и, гм, тут ведь инфляция, так что уж, да, гм, отдашь в «зеленых», да...

И Валерка приобрел домишко. Баньки тогда не было, палисадник заброшен, да и сам домишко требовал капитального ремонта, но Валерка-то на все руки мастер – сейчас не дом – сказка: заходишь – и сразу большущая комната, такая большущая, что тут тебе сразу и коридор, и кухня, и умывальник с зеркалом, и шкафы с посудой и с одеждой, а когда праздник, то и гостям места хватает, есть где столы поставить и развернуться, две другие комнаты меньше, ну а большие-то зачем, в одной получается спальня, телевизор и большая икона Николая Угодника, а которая совсем маленькая – детская, там диванчик, теплый ворсистый ковер на полу, а на ковре игрушки.

Правда, конечно, за долг брату пришлось повкалывать, но ведь ничего, выкрутился, опять же занял-перезанял. И Юльке пришлось через год на работу устраиваться, с деньгами-то совсем яма была, а Катьку оставляли на день у бабушек, но и это ничего. Юльке, кстати, неплохая работа нашлась – диспетчером в автохозяйстве, сиди себе, распределяй шоферню куда следует. Не пыльная работа. Все, в общем, обустроилось. Спасибо тебе, Николай Угодник!

Ну а дочка родилась просто прелесть! Да уж тут ничего не скажешь – все пришли на крестины, и все были очень счастливы, и кажется, даже Валеркина мать по-доброму смотреть на сноху стала. Впрочем, снохе теперь не до гуляний в короткой юбке. Ну и слава Богу!

А когда в прошлом году справляли сорокалетие Валерки, то-то был праздник! Мать, кажется, окончательно примирилась со снохой, а младший брат возьми да и прости остаток долга Валерке, правда, там оставалось-то совсем ничто, и Валерка как раз собирался после дня рождения в следующем месяце окончательно рассчитаться, ну да разве от этого поступок брата стал хуже, нет, конечно, и все его оценили, в конце концов в хозяйстве лишних копеек не бывает. Это и был подарок брата. А сестра подарила рассаду со своего огорода. У нее чудесная рассада – это просто здорово, что она догадалась ее подарить. Родители подарили чайный сервиз, а тесть с тещей кухонный комбайн. А Юлька – что за молодец эта Юлька – подарила Валерке шикарные джинсы, самые по моде, и Валерка сразу же надел их и привел всех в восторг, а Юлька еще заставила надеть его рубашку, которая точно подходила к джинсам, и Валерка стал полный король да так и ходил весь вечер в своем королевском наряде. В общем, праздник был на славу, а то, что он так удался была опять же заслуга Валерки, пригласившего своего товарища, с которым когда-то вместе зимовал два месяца в тайге. Надо же – зимовали вместе, а сейчас Валеркин товарищ работает на телевидении! По крайней мере, каждый может видеть, как он ведет телевизионную программу два раза в месяц, беседуя с известными людьми области, то это глава администрации, то успевающий банкир, то директор завода, а однажды он беседовал с каким-то поэтом, и поэт оказался таким занудой и у него были такие скучные и тягучие стихи, что многие в поселке переключили программу, хотя, конечно, если бы они знали, что ведущий друг Валерки и что он появится у него на сорокалетии, то никто бы и не подумал переключать программу, а даже наоборот, те, кто не смотрел телевизор поспешили бы заранее, и уж никто бы не стал из-за скучных стихов говорить, что программа не удалась.

Звали телеведущего Николай, он был почти на десять лет моложе Валерки, полон обаяния и чего-то такого, что можно было бы назвать здоровьем, но это было не одно здоровье, а примешивалось довольство окружающим миром и некоторое величие. Никто толком не знал, как получилось, что двадцатилетний мальчишка оказался на зимовке у охотника Валерки и как они провели там, на зимовье, два месяца, и потому все считали, что это были героические месяцы, хотя спроси кого, что значит, «героические»? – никто бы не ответил, просто говорили: «Представляете, два месяца на зимовье!» «Ах-ах-ах!» Знали только, что именно после этой зимовки, Валерка бросил тайгу и уехал в Ленинград, где и убил человека, а Николай, получается, вернулся в областной город, окончил институт и теперь тележурналист, ведущий популярной программы. Вот такая, выходит, была зимовка.