Здравствуй, племя младое, незнакомое! - [136]

– Вот... – начал опять было он. – Как сестра...

– Скорее уж – дочка, – поправила Юлька и вынула из застывшей валеркиной руки стакан: – Ты бы не пил сегодня больше.

– Да... – согласился Валерка. – Что-то у меня крыша и правда... Я ведь, вообще-то, не пью, – пояснил он Николаю.

Николай улыбался, улыбался как-то плутовато, словно все про всех знал, и, подняв свой стакан, чокнулся с Юлькой. И они выпили.

– И мне налейте, – сказал Валерка.

И с той же улыбкой Николай налил, а Юлька почему-то на этот раз ничего не стала говорить, про то, что ее мужу на сегодня хватит. А Валерка после выпитого стакана раскис окончательно, и Юльке стало неудобно сидеть у него на коленях, и она пересела на диванчик промеж мужчин. И, естественно, она невольно – ну до чего невелик диванчик – коснулась и даже как-то облокотилась – а, впрочем, чего врать, – прижалась к Николаю, а Николай вдруг нахмурился и попробовал чуть отодвинуться и от распущенных волос, и от обнаженных ног, и от локтя, вдавившегося ему в бок, ну конечно, ему просто стало неудобно. Но попробуй-ка далеко отодвинься на таком маленьком диванчике. И что было Валерке в свое время не вытащить с завода еще одно сиденье. А Юлька рассмеялась, и смех ее получился чересчур громким, и было совсем непонятно, почему она так рассмеялась, уж не потому ли, что Николай чуть не упал с диванчика?

– Сегодня такая ночь! – сказала Юлька. – Давайте еще выпьем. И я хочу выпить за нашего гостя. Сегодня так было здорово!

И тогда Николай стал рассказывать разные истории, а историй он знал невероятное множество, и это, безусловно, были самые развеселые истории, потому что Юлька смеялась чуть не до истерики, ее так разобрало, что она сгибалась от смеха, и откидываясь порой на спинку диванчика, нечаянно падала к Николаю на грудь, а иногда, забывшись, стучала рукой по его коленке. Да, Николай знает много забавных историй.

– Я спать пойду, – вдруг сказал Валерка. Он и впрямь выглядел жалко, голова его свесилась и чуть не тыкалась в сложенные на коленях большие ладони с длинными пальцами.

– Пойдем, – Юлька поднялась и поддержала мужа под руку, как же ей теперь было неудобно вести его на своих каблуках-шпильках, но что же – она сама их надела, и она сама наливала мужу вино, так что же?

Николай остался один, он налил себе еще стаканчик – вино было действительно неплохое: терпкое и легкое, приятное вино прошлогоднего урожая. И ночь где-то на окраине вселенной, и бывшее полчаса назад видение женщины в лунном свете, у нее были распущенные волосы и красивые голые ноги, и она провернулась на них волчком и спросила: «Ну как?». Это все вино, терпкое легкое вино. Ну а что же тут сидеть дальше... Нет, глупо думать, будто он ждет, что видение повторится, нет, просто сегодня такая ночь!

Юлька вернулась минут через десять, теперь на ней простой халат и поверх наброшенная куртка, в которой раньше сидел муж. На этот раз она села на диванчик с краю так, чтобы не причинять Николаю неудобств.

– Выпьешь? – спросил Николай, он перестал хмурится и снова улыбался, кажется, его что-то развлекало.

Юлька качнула головой.

– Нет, – и спросила: – А закурить у тебя есть?

Николай достал сигареты, поднес зажигалку, она затянулась, а он продолжал проигрывать в руке недопитым стаканчиком.

– Нет, вообще-то, я не курю. Ты не удивляйся.

Николай абсолютно не удивлялся, он все так же слушал, чуть склонив голову на бок и не теряя плутовской улыбки.

– Так иногда... – продолжала Юлька, стряхивая пепел. – Балуюсь... Валерка-то не знает.

– Он многого не знает, – отозвался Николай.

Юлька подняла голову и посмотрела на него, потом сказала:

– Да, многого. Он не знает, например, чего мне стоят эти постоянные ухажерства и заигрывания на работе. Лучше бы я с бабами работала.

– Не лучше, – снова отозвался Николай.

Юлька молчала. Она уже докурила сигарету и бросила бычок в пепельницу. Потом вдруг что-то вспомнив, на что-то вдруг набредя в своих мыслях, с каким-то даже облегчением спросила:

– А это правда, что ты Валерке жизнь спас?

– В общем-то, да... но сначала я его чуть не убил.

– Это как?

– Очень просто: из-за бабы, – Николай улыбался.

– Из-за бабы? – Юлька чуяла, что Николай специально тянет, чтобы как-то поэффектней рассказать очередную смешную историю и охотно ему подыгрывала.

– Да, из-за бабы. Мы жили на зимовье с месяц, и Валерка, лежа на своем топчане, сказал: «Бабу бы сюда». А я запустил в него кочергой. Он разве ничего не говорил про шрам над правым виском? Хотя я все-таки рассчитывал, что кочерга попадет в стену, а не в голову, но так получилось...

– Из-за такого пустяка? – она вдруг испытала страх, что вот сидит с человеком, который так запросто мог убить человека.

Николай выдержал паузу.

– Да, но он эту фразу повторил уже в двадцать пятый раз за день и, может быть, тысячный раз за месяц.

– Но все равно...

– Мне было двадцать лет. Ему нравилось говорить при мне о женщинах, это его развлекало. Потом я его выхаживал. Это развлекало меня. Так что у нас у каждого было по месяцу развлечений.

И он замолчал, а улыбка стянулась в плотно сжатые губы, наверное, он что-то вспомнил, может быть, испуганные и удивленные, страшно расширенные глаза Валерки, когда кочерга не долетела до стены.