Здравствуй, мишка! - [49]

Нет, волки и не думали разбегаться. Они по-прежнему сидели вокруг избушки неподвижно, как изваяния. Я вернулся к двери с ружьем в руках, взвел оба курка и осторожно приоткрыл дверь. Волки сидели на месте. Я сделал шаг вперед, приподнял стволы ружья и спустил курок.

Гром выстрела раскатился над ночной тайгой. Ночное таежное эхо еще не отпустило грохот ружья, еще несло его над озером, а волков на тропе около избушки уже не было. Я спустил второй курок, и вслед серым разбойникам прогремел в лесу еще один громовой выстрел.

Утром я собрал все вещи и за два раза перенес их с Долгого озера в лесную деревушку, где в прошлом году жил вместе с пастухами.

Деревушка после глухой, темной тайги показалась мне приветливой, светлой — старые поля и покосы отодвигали здесь лес в сторону, а большое открытое озеро с невысокими чистыми берегами делало владения человека еще шире и просторнее. Поля, лесные покосы, старые вырубки — все было мне здесь знакомо по прошлому году, и я почти сразу, как только вернулся сюда с Долгого озера, отправился в лес на свидание со старыми местами, на поиски старых друзей.

Лесная деревушка и окружающие ее места понемногу забывали людей. Два года не дымились здесь печные трубы, не скрипели колеса телег. Правда, в том году в этих местах паслись телушки, а в деревне жили пастухи, но и телушки и пастухи были здесь уже гостями, жили в деревне недолго, ушли из леса еще в начале сентября, а в этом году обратно не вернулись...

Еще в прошлом году под окнами наших домов верещали ласточки-касаточки. Сейчас ласточек не было. Пора осеннего перелета еще не наступила — птицам рано было покидать родные места и уходить от зимы. Но ласточек-касаточек я так и не отыскал на этот раз в пустой лесной деревушке — люди покинули эти места, и птицы не стали больше сюда прилетать.

Исчезли из деревни и скворцы. Не увидел я сразу и ворон. Но зато все ближе и ближе подходили к озеру и к старым пустым домам коренные жители тайги. На задах своего дома увидел я следы лисы, к вечеру первого дня Буран отыскал около деревни куницу и с лаем долго гнал ее по болотной чистине. А там, где в прошлом году стояли у берега лодки пастухов и висели на колах-вешалах наши сети, обнаружил я следы медведя.

Следы показались мне знакомыми. Они тянулись к деревушке из дальнего конца озера, как раз оттуда, где в прошлом году обитал Дурной медведь. В этот году Дурной медведь, видимо, стал расширять границы своего хозяйства и, прознав, что на берегу озера нет людей, все чаше и чаще заглядывал в деревушку.

Следов около деревушки было много, но все они были старыми, давнишними. А свежих следов Дурного медведя я не отыскал даже там, где в прошлом году этот зверь бродил по малинникам, где собирал бруснику и клюкву. Его сосед, хозяин Верхнего озера, угрюмый и смурной медведь по кличке Лесник по-прежнему владел своей старой территорией и, видимо, не собирался никому ее уступать. А вот Дурного медведя я так не встретил ни около Долгого озера, ни у Могова болота, куда он мог перебраться в поисках ягод. К концу лета Дурной куда-то исчез.

Не встретил я на старых лесных полянах и Моего Мишку. Весной он был здесь, заглядывал в деревню, бродил по своим тропам еще в середине лета, а сейчас на память о покладистом, неторопливом звере остались мне в лесу лишь его старые покопы да разворошенные муравейники. Мой Мишка тоже куда-то исчез.

А может быть, как и в прошлом году, медведи ушли на овсы, поближе к другим деревушкам, где сеяли на лесных полянах любимый медведями овес? Нет, пора овсов еще не наступила, еще не пришел сентябрь, днем еще совсем по-летнему варились высоко в небе большие и пухлые кучевые облака. Нет, не овсы увели отсюда моих старых знакомых.

И мне было по-настоящему трудно догадываться, что медведи, как ласточки и скворцы, тоже покинули свои владения и ушли из тайги вслед за человеком. Что вело их в этой беспокойной и опасной дороге, что мешало им остаться здесь, в тишине? А может быть, там, где жили люди, ждало моих друзей что-то такое, чего нет в безлюдных местах?

Конечно, рядом с людьми был овес. Там были вырубки и чистины, были настоящие медвежьи места. А вырубки и чистины возле нашей безлюдной деревушки уже зарастали, затягивались лесом на глазах, и под частой, густой порослью осины, березы, ольхи никла и задыхалась недавняя луговая трава.

Буйная, молодая поросль осины и березы вытянулась за два года почти до самой деревни. Казалось бы, что еще может быть лучше для тех же самых лосей, какие другие места нужны теперь лесным быками коровам, когда корм рядом, вокруг, но поубавилось почему-то около нашей деревни и этих животных. А ведь совсем недавно, когда здесь жили люди, лосей было много. Они выходили к полям и покосам еще по весне, по настам. Здесь, около деревни, лосихи приносили каждую весну лосят и бродили со своими телятами чуть ли не рядом с колхозным стадом. К зиме, когда открывалась охота на лосей, лесные быки и коровы обычно разбредались по тайге, но весной снова возвращались обратно, будто зная, что охота в это время запрещена и что здесь, рядом с деревней, не тронут их ни волки, ни медведи... Неужели эти, казалось бы, недогадливые звери-тугодумы ушли из нашего леса только потому, что не стало здесь людей, не стало защиты от врагов?