Здоровье, 1960 № 11 (71) - [16]
Не думайте, что малыши оставлены здесь одни, без присмотра, что какой-нибудь легкомысленный шутник мог бы взять да и укатить коляски. Ничего подобного! Как только наш фотокорреспондент Б. Зайцев, привлеченный этим необычным зрелищем, подошел к детям, с маленькой садовой скамеечки напротив немедленно поднялись две мамы.
— Может быть мы немножко смяли газон, — извинились они. — Но ведь все равно скоро выпадет снег. А здесь, под самыми деревьями, воздух чище и детям никто не мешает…
Что ж, пожалуй, они правы!
>Рисунок К. Невлера
Посланцы страны богатырей
Был третий час ночи. Тишину ночного Рима нарушал только далекий рев реактивных самолетов и гул тысяч голосов, доносившихся из Палацетто делло Спорт. Здесь продолжались соревнования штангистов.
Спортсмены тяжелого веса состязались в толчке — упражнении, венчающем тяжелоатлетическое троеборье, требующем, помимо силы, очень высокой отточенной техники, и главное — идеальной координации движений.
Теперь весь мир знает, что Юрий Власов набрал в троеборье 537,5 килограмма, оставив далеко позади всех соперников — нынешних и прошлых, в том числе и феноменального американца Пауля Андерсона. Но как Власов добился такого блестящего результата?
В первой попытке советский атлет с удивительной легкостью толкнул 185 килограммов. К этому моменту все его соперники, кроме американца Норберта Шеманского, уже выбыли из борьбы. Мне показалось тогда, что в зале было только два абсолютно спокойных человека: сам Юрий Власов и установивший накануне мировой рекорд, бессменный напитан советской сборной Аркадий Воробьев.
Он сидел рядом с нами, неторопливо делая какие-то пометки в блокноте, терпеливо ожидая очередного подхода Юрия к штанге. А на ней тем временем установили вес, равный 195 килограммам.
— Как вы думаете, возьмет? — не выдержав, обратился к Воробьеву один из нас.
— Обязательно возьмет, — со спокойной уверенностью ответил штангист. — И не только этот вес, но и значительно больший.
Когда матово поблескивавшая в свете прожекторов громада металла застыла над головой Власова, раздались столь неистовые приветственные крики темпераментных болельщиков, что не было слышно даже удара опущенной на помост штанги.
А потом свершилось незабываемое. Могучим, отточенным движением Юрий Власов поднял рекордный вес — 202,5 килограмма, превышающий мировой рекорд в толчке. Его обнимали, начали свои и чужие.
— Ведь это феномен, самородок, не правда ли? — спрашивали нас на пресс-конференции зарубежные корреспонденты. — Скажите не как спортсмен, а как врач, — обращались они к Аркадию Воробьеву, — разве может обычный, нормальный человек достичь таких высоких результатов?
— Да, может, — отвечал Воробьев. — И я говорю это именно как врач, хорошо знающий, что такое подготовка штангиста. Дело здесь не столько в природных данных Власова, — кстати говоря, в детстве он не выделялся среди сверстников особой силой, — сколько в его исключительной воле и настойчивости. Высокообразованный человек, Юрий Власов был морально и физически подготовлен к установлению своих рекордов.
Воля, огромный опыт, глубокие знания — именно этими качествами сейчас определяется и характеризуется новый тип советского спортсмена. Именно поэтому стройный, подтянутый Власов, который внешне ничем не отличается от обычных людей и, пожалуй, вдвое тоньше своих заочного и очного соперников — Андерсона и Брэдфорда — смог поднять вес, который оказался им не под силу.
Здесь же у меня произошел интересный разговор с Карлом Линдорфом, пожилым немцем, со строгим, усталым лицом и редкими седыми волосами. Врач из Карлсруэ хорошо знает и любит спорт. Специалист по сердечно-сосудистым заболеваниям, он особенно интересуется состоянием сердечной деятельности выдающихся мастеров спорта. Кстати, Линдорф не раз обследовал известных бегунов Западной Германии — Гермара, Фюттерера, Лауэра.
В Рим мой собеседник приехал, используя часть своего отпуска, чтобы отдохнуть, а главное, посмотреть соревнования по любимым видам спорта — легкой атлетике и гимнастике.
— Знаете, — говорил он, — я не раз наблюдал выступления ваших и американских атлетов, внимательно следил за их единоборством на нынешней олимпиаде. Почему побеждают ваши? — думал я. — Конечно, дело здесь не только в технике, тактике и силе, а главным образом, в морально-волевых факторах, может быть, в большом чувстве ответственности за свое выступление. Да и ваши парни, на мой взгляд, просто по-культурнее. Или я ошибаюсь? — закончил он, поглядев «а меня с дружеской усмешкой.
Нет, он прав, этот многое повидавший на своем веку старый врач. Высокая культура наших спортсменов, умение владеть собой и при успехах и при неудачах снискали искреннее к ним уважение десятков тысяч зрителей Олимпийских игр.
А почему олимпийский чемпион новозеландец Хэлберг, призер олимпиады немец Кауфман или некоторые другие известные зарубежные легкоатлеты сразу после финиша падали на землю и с трудом, только с помощью товарищей, приходили в себя?
Но разве финиш Петра Болотникова был легче финиша Хэлберга? А разве легко было финишировать нашему ходоку Владимиру Голубничему, оспаривавшему первенство в течение двух часов под палящим римским солнцем? Или Людмиле Шевцовой, выигравшей в острейшей борьбе забег на восемьсот метров? Нет! Между тем они смогли пробежать после финиша еще один, дополнительный круг, отвечая на приветствия зрителей.
