Здесь стреляют только в спину - [2]

– Какого хрена возитесь? Гаси Марьянку...

Якутка уже трепыхалась в татуированных лапах. Молодой отморозок с угрями на роже полоснул лезвием. Ударил фонтан – подельник едва успел отпрыгнуть.

Рябой потрогал разбитую голову.

– Ну, чего вылупились, ишаки? Искать, я сказал!..

* * *

Крепкий, уверенный в себе мужчина с усами щеточкой протянул руку.

– Всё забрали?

Рябой ощерился, демонстрируя нехватку зубов. Отдал невзрачную папку с тощими завязками.

– Всё путем, командир. У них бумажки отдельно лежали – вот в этой фигне, поверх барахла. Как договаривались – баксы нам, макулатуру вам.

– С проститутками проблем не будет?

– Не, начальник, не будет, – заржал угреватый.

– Ты только вот чё, командир, – вспомнил рябой, – с этими жмурами двое тутошних бичей ездили. За копейки их наняли. Ну, лопаты там таскать, рюкзаки с харчами, в грязи ковыряться. Они сейчас в теплотрассе сидят в центре, копейки пропивают. Архар и Кунявый. Если хочешь, можем и их. За отдельную, так сказать, плату...

– О бичах позаботятся, – нахмурился усатый. – Спасибо. Вы свою работу сделали, мужики.

Он бросил папку на заднее сиденье «Гелендвагена», мельком осмотрелся. Два часа ночи. Дорога пуста. В ближайших домах за оврагом окна завешаны газетами – «июльскими шторами» (попробуй поспи, когда ночь напролет светит солнце).

– Ну, как знаешь, командир, – пожал плечами рябой. – Мое дело предложить. Бывай, не кашляй.

– До встречи, – кивнул усач.

Пистолет с глушителем возник в руке, как голубь из котелка факира. Интересный способ прощаться. Рябой продолжал тупо скалиться, когда пуля пробила сердце. Двое других бросились врассыпную – угреватый, визжа, прочь, татуированный – на усача. Вторая пуля сбила его с ног, две другие успокоили. Из джипа прозвучали несколько хлопков. Угреватый мешковато завалился в траву, откатился, подмяв куст.

– Убедись, – бросил усач.

Человек вышел из машины. Осмотрелся, зашагал к неподвижному телу. Дважды выстрелил в голову.

– И этих, – зевнул усач, садясь в машину. Глупо, но правила писаны кровью. Бывает, и мертвецы пробуждаются.

* * *

Баргузин – Лорду:

Горячий информатор сообщает: результаты исследований подтверждают Клондайк. Ожидается вывоз материалов на материк. Пункт отправки – аэропорт Тикси. Пункт назначения – Мирный. Местонахождение Клондайка неизвестно.

Лорд – Баргузину:

Сообщите условия высылки материалов. Есть ли возможность проникнуть на борт?

Север – Стерегущему:

Группа Листвянского ликвидирована. В пригороде Тикси найден труп Жидкова. Есть опасения, что он выдал информацию – на теле следы пыток. Предлагаю форсировать пересылку материалов.

Стерегущий – Северу:

Пересылку разрешаю. Соблюсти все меры предосторожности. Удвоить охрану. Материалы ожидаю лично – в Мирном. Удачи.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Июль, 2002 год

Где-то между Приленским плато и Центрально-Якутской равниной

Я не феминистка. Не умею, не хочу и никогда не буду. Надоело ежедневно любоваться «полосой спецназа», венчаемой голой скалой (не говоря уж о попытках ее преодолеть).

Однако приходится это делать – вид в окне незыблем.

«Райское» местечко – тренировочный лагерь спецназа МЧС. Три жилые пятиэтажки, клуб, санчасть, материальный склад. Рычащий аэродром, спортивный городок, чуть поодаль – госпиталь. Упомянутая полоса как часть учебной базы. За сопками – стрельбище, за стрельбищем – «дорога в ад» – лабиринт в пещерах, наводящий панику на курсантов-новичков.

И я, за каким-то фигом зависшая между двух сопок. Круглая сирота, «недоучка» из медицинского, жена инструктора по выживанию, сосланного в Якутию...

Когда-то это место называлось воинской частью, но с тех пор утекло почти полтора десятилетия. Армию били и унижали. От важного звена в цепи ракетных войск стратегического назначения остался лишь свинарник (местные якуты после ухода военных взяли на прокорм недорезанных чушек, сотворив тем самым небольшое продовольственное чудо). Вокруг этого жизненно важного подразделения и начал возводиться летом 1999 года учебный центр уважаемого министерства. Якутов прогнали, строения отремонтировали, завезли контингент. Говорят, на «параде» побывал лично Сергей Кужугетович, одобрил начинание и пообещал помочь. А может, и не было здесь никакого министра – так, красивая легенда.

Вода в этот день отсутствовала – меняли трубы в подвале. Я занималась сухой чисткой посуды, когда в дверь влетел Борька Липкин, инструктор из третьего отряда. С утра он, кажется, хвастал, что выбил выходной.

– Рахманова не было? – выпалил Борька.

– И тебя бы не было, – невозмутимо ответствовала я, – да вот явился.

– Понял, – сообразил Борька, – спасибо. – И смылся.

Не успела я поменять тарелку, как он возник вторично. Черные очки на идеальном римском носу озадаченно блеснули.

– А чего это ты делаешь?

– Посуду мою, – объяснила я, обдирая ножом последнюю алюминиевую плошку. – Больным шевелиться нельзя, они заразные.

– Понял, – неуверенно повторил Борька. – Хотя и не совсем... – Потом помялся и добавил: – У меня такое ощущение, Даша, что будут проблемы. Самолет под Ханангой навернулся.

И снова убежал. Я устало посмотрела в окно. Пейзаж за рамой надоел до чертиков: макет подорванного дома и фигурки в камуфляже, ползущие по веревкам. Посуда кончилась. Задрапировав «бытовой» уголок, я вернулась к изучению труда Бориса Акунина «Статский советник» (наша библиотека пополняется раз в пятилетку). Времени – вагон. Двое больных, находящихся под моим патронажем, спали в палате. Одного из них я должна была уколоть через два часа, другого – после ужина (на мой непросвещенный взгляд, курсант Анищенко просто симулировал пищевое отравление, чтобы увильнуть от тактических занятий).