Здесь шумят чужие города - [9]
Шрифт
Интервал
И все это здесь мое.
И слушать глухое пенье,
Что сердце мое тревожит,
И знать, что оно похоже
На пенье сердец других,
И знать по очкам прохожих,
Какие в них скрыты думы,
Читать по губам угрюмым,
Какое в них слово спит.
1932. Март
«Мне бы снова подойти к окну…»
Мне бы снова подойти к окну,
Мне бы только заглянуть во двор,
Где гуляет кошка по бревну,
Где дрова вязанками и сор.
Мне бы слушать медленную речь
Про клеста, про рыбок золотых.
Няня, няня, сердцу не сберечь
Благодати мирных слов твоих!
Унесло меня за те моря,
Где заря скрывается горя.
Там, где спать ложатся облака,
Флагом треплется моя тоска.
1932
«О том, как в доме большом…»
О том, как в доме большом
Тихонько жилось и чинно,
О красном ковре в гостиной,
О желтых звездах на нем,
О небе, что за окном
Над ржавой снежит флюгаркой,
О кухне, нагретой жарко,
Где можно играть с котом,
И много еще о чем
Я вспомнила, засыпая,
Как если бы мгла слепая
До дна процвела лучом.
1932
«Помнишь: отец, бывало…»
Помнишь: отец, бывало,
Долго стоял молясь —
Белое покрывало,
Черная бахрома.
Солнце в окно блистало,
Радуясь и дивясь. —
Нам ли теперь пристала
Торной дороги грязь!
«Как мне вернуться к вам, святые имена…»
Как мне вернуться к вам, святые имена,
К вам буквы черные — разрушенные храмы?
О, как беспомощно вам кровь моя верна,
Как чует трепетно, как слушает она
Один и тот же зов, веками тот же самый.
Я с вами быть хочу, как те, кого уж нет,
Прилежно повторять, как повторяли дети,
Квадратные слова, простейший ваш завет,
И знать, что ширится неистребимый свет,
И льется в сумерки тепло тысячелетий.
1934. Сентябрь
ЗАВЕТЫ (Брюссель: Петрополис, 1939)
(совместно с Миррой Лот-Бородиной)
«Живым служи, о мертвых вспоминай…»
Живым служи, о мертвых вспоминай
И радуйся лучам и будь послушна.
Не ложный свет тебе явил Синай,
Не сложный путь среди пустыни душной.
Квадратных плит простые письмена,
Храни, верна, до дня успокоенья,
И знай, опять начнутся времена
Для новых душ и нового строенья.
«Нет, не замкнута жизнь огромным Божеским чудом…»
Нет, не замкнута жизнь огромным Божеским чудом.
Круг прорывая забот, щедрый врывается зов.
Золото дальних высот, тревожный ветер оттуда,
Все разрешение дней, все оправдание слов.
Только этого жди, и если стар ты и болен
И тяжелее свинца замерло сердце в груди,
Громче всех голосов со всех земных колоколен,
Самого света светлей, о, только этого жди.
«Быстрее туч уходит жизнь земная…»
Быстрее туч уходит жизнь земная,
Быстрее птиц проносятся года,
А мы живем, не помня и не зная,
И строим дом, как будто навсегда.
О, жаркий воздух странствия земного,
О, свет, о, блеск, о, каждый пыльный час,
Мне жалко вас: вы не вернетесь снова,
С иной земли я оглянусь на вас.
«Чистота, чистота и звон…»
Чистота, чистота и звон
На высотах Твоих, о, Боже,
И тобой этот мир рожден,
Этот мир, на тебя похожий.
Отчего же весенним днем
Самым стройным и самым ясным,
Загорается кровь огнем
И безудержным и напрасным,
И сильнее, чем голос вод,
И слышнее, чем птиц служенье,
Этот зов, что меня ведет
В немоту и в уничтоженье.
«Голубь в руке…»
Голубь в руке —
Сердце мое:
Стонет оно
Сумрачным днем,
Бьется оно
Теплым крылом,
Рвется к тебе,
Родина.
Нет ему сна,
Нет ему дна,
Только в тумане
Ветка одна:
Ты ли близка,
Родина?
Черная ветка,
Жалобный лес,
Воздух колючий
До небес.
Даже если твой свет исчез —
Верность тебе,
Родина.
«Когда душа расширится как храм…»
Когда душа расширится как храм,
Построится торжественным покоем,
Куда глядеть испуганным глазам,
В какую щель мы наше счастье скроем?
И голос там, и звон, и тишина,
И праздника сияющая чаша,
А наша мгла до дна запылена,
И до конца открыта сирость наша.
«Приготовилась душа для песен…»
Приготовилась душа для песен,
Настежь вся, и ждет и не дождется
Что огромен, светел и воскресен
Новый звон по мраку разольется.
Уж она ли не поймет, внимая,
Каждый взгляд и каждое сниженье
Уж она ли не найдет, немая,
Правильное в слове отраженье?
Памяти Гергардта Л
Да, о тебе, ушедшем безвозвратно
В сияющие белые поля,
О тихом друге, о заре закатной,
Что отошла, тоски не утоля.
Да, о тебе. Пусть зверя знак позорный
Со всех знамен оскалился судьбе,
Невозмутимей белизны нагорной,
Алмаза чище память о тебе
Фортунат
Pange lingua
Братским голосом из глубины времен,
Братским голосом по тишине ударь,
Чтобы царственный перекатился звон,
Чтобы дарственный позолотился ларь.
Так приказано от сотворенья дней,
Чтоб расплавленный мы берегли металл,
Чтоб раздавленный еще звенел сильней,
Божий колокол из запустенья скал.
ИЗБРАННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
«Такой любви беспомощной и жаркой…»
Такой любви беспомощной и жаркой
Родители не знали никогда,
Лишь нам остались горькие подарки
Отчаянья, разлуки и труда.
Но и в разлуках мы неразлучимы,
И в муках мы друг другу отданы,
Нас не страшат ни ледяные зимы,
Ни голубое тление весны.
И знаем мы, что стоят наши встречи,
О, все другое марево и дым:
И сердца стук и звук родимой речи,
Произнесенной голосом родным.
«Не прекословь, высок и светел…»
Не прекословь, высок и светел
Господен рок,
Господь лучом тебя отметил
Средь всех дорог,
Лучом пронзительным, жестоким
И золотым,
Чтоб стали все земные сроки,
Как прах и дым,
Чтоб стали все земные звуки,
Как тишина,
И даже горе, и даже муки,
Как тени сна.
Смотри, бессилен и бессловесен