Здесь начинается Африка - [76]

Выезд в направлении юга без особой необходимости вообще официально запрещен с 1 июня по 15 сентября по причине сильной жары и частых песчаных бурь.

В Сахаре и сейчас неожиданности могут обрушиться на человека в любую минуту. Не случайно в каждой местной жандармерии висят портреты пропавших без вести людей. Но тем не менее особого страха уже не испытывает никто. Для поисков существует сложная система вертолетной службы. Постепенно болезни, такие, как проказа, трахома, тропическая лихорадка, отступают перед врачами. А заболеешь — почти в каждом оазисе есть медицинский пункт. Во всяком случае, в моем походном чемодане не было ничего, кроме пирамидона, санорина и теплого пледа. И чувствовала я себя прекрасно; впрочем, до самого юга алжирской Сахары — Ахаггара — я не доехала.

Помнится первая встреча с караваном. Кто-то кричит в автобусе: «Les chameaux!» — и автобус явно кренится на левый бок — туристы приникают к окнам и хватаются за фотоаппараты и кинокамеры. Как правило, в таких случаях автобус останавливают, и любопытные европейцы выскакивают на дорогу. «Корабли пустыни» движутся медленно, устало, слегка изгибая шею, — одним словом, с высочайшим чувством собственного достоинства. По обеим сторонам у них колышутся хурджины, переметные сумы для перевозки поклажи. Кинокамеры и фотоаппараты с их неистовым треском и жужжанием верблюды не удостаивают даже равнодушным взглядом. Однажды на стоянке каравана кто-то из туристов умудрился подойти к самым ногам верблюдицы и заснять на кинопленку маленького верблюжонка, сосущего материнское молоко. Говорят, получилось превосходно, да иначе и быть не может. Верблюд порою подходит вплотную даже к идущему мимо автобусу. Здесь, у себя дома, ему бояться абсолютно нечего, хищники давно перевелись в Сахаре. Зато хозяин всегда боится потерять верблюда — во время ветра или ночного перехода связывает караван веревкой. И тем не менее по всей пустыне бродят одинокие, затерявшиеся животные, став ее постоянными колоритными атрибутами. Без верблюда нет Сахары. Выпив сразу 120–150 литров воды, он затем может идти по 60–70 километров в день шесть дней подряд. Он вынослив и способен не есть по четыре-пять дней, а зимой — и по семь-восемь. Кустики альфы вполне утоляют его голод.

Верблюды, одногорбые, дромадеры, основной сахар ский тип, чрезвычайно разнообразны — по осанке, по форме, по размерам. Шкура верблюда бывает разных оттенков — ученые насчитывают около 20 тонов ее окраски. Сравнение с верблюдом почетно, недаром в арабской поэзии сравнением с верблюдом удостаивают любимую женщину.

Больше всего караванов в Хаммаде. Арабы предпочитают эти каменистые участки пустыни, потому что передвигаться по ним легче, чем по сыпучим пескам. К тому же эти невзрачные серенькие пустыни образуют для верблюда некоторое подобие пастбищ. Древняя арабская пословица гласит: «Верблюд возит золото, а ест колючки». В хозяйстве от верблюда используется все — даже моча употребляется в местной косметике для укладки волос.

Не менее утилитарно используется в сахарском хозяйстве и страус. Например, из кожи его делаются подметки для сапог, и, оказывается, это на редкость крепкие подметки. Страус очень силен: разозлившись, он способен своей лапой с двумя пальцами сбить деревянный косяк двери. К сожалению, французы безрассудно истребляли страусов в Сахаре.

А в далекие времена жили в Сахаре бизоны и мамонты, жирафы и носороги, пантеры и гиены, гиппопотамы и слоны (ведь именно слоны были основными «боевыми машинами» в армии Ганнибала) — все они изображены на знаменитой наскальной живописи Ахаггара. Но, несмотря на видимую безжизненность пустыни, в ней и сейчас насчитывается до 65 видов млекопитающих, 74 вида птиц, 530 разновидностей насекомых. К счастью, мне не пришлось повстречаться ни с одним из этих «видов». «К счастью» — потому что достаточно впечатлений от алжирской фауны я имела уже на побережье. Не говоря о том, что лягушки там размером с вполне упитанного цыпленка, саранча застилает небо, а улитки шевелят своими огромными рогами, словно быки, — в один из первых дней пребывания в Алжире мне пришлось близко встретиться со змеей. Она неожиданно оказалась на полу в комнате и своей неподвижностью и безобидностью напоминала палку. Я и приняла ее сначала за палку, и хорошо, что не наклонилась к ней сразу же, а просто подвинула ее ногой. В ту же минуту «палка» оказалась на другом конце комнаты. Тогда я решила выгнать ее. Однако при моем приближении она, извиваясь, с шипением кинулась ко мне. Я закрылась стулом и отскочила. Еще раз… Я снова отскочила и попробовала толкнуть ее стулом. Безуспешно. Мне почему-то эти «догонялки» показались скучноватыми, и я пошла в кухню, чтобы взять более подходящее оружие, швабру хотя бы. Когда я вернулась, змеи не было. Видимо, уползла так же, как и приползла. Для верности я перерыла всю квартиру: у змей к осени бывает привычка прятаться в доме в теплых матрацах или подушках. Один советский специалист вытряхнул змею из матраца, наводя весной порядок в своем жилище, — она там спокойно перезимовала. Своей «гостьи» я больше не увидела. Только потом я узнала, что это была гюрза, одна из самых ядовитых змей. После такого «боевого крещения» я относилась ко всяким змеям, скорпионам, называемым в арабском фольклоре «родными братьями гадюки», тарантулам и сколопендрам (встречалось там и такое!) с чувством превосходства и некоторого презрения. А близ города Алжира они часто ползают по дорогам — приходилось смотреть на землю внимательно. Красивая трава, которая цветет здесь большими желтыми и фиолетовыми цветами, так и называется — «змеиная». Начиная с весны ее вырубают — иначе змеи действительно будут прятаться в ней.