Здесь начинается Африка - [16]

В огромном городе, раскинувшемся на территории в двадцать тысяч гектаров и насчитывающем около миллиона жителей, Касба, конечно, кажется районом небольшим. Но значение ее не измеряется квадратными метрами и количеством улиц. Идя по ступеням старого города, я все время реально слышала шаги истории, видела живые следы ее, которые, как в сказке, сами хотели рассказать о том, чему были свидетелями эти стены, камни, минареты.

Самая верхняя часть Касбы… Историческое место крушения турецкого Аль-Джазаира. Сюда, под непосредственную защиту южных фортов и крепостных стен, прикрывавших город со стороны суши, и перебрались после 1816 года последние деи — Али Ходжа и Хусейн[7]. Положение в городе все более обострялось. Янычары терроризировали не только народ, но больше всего самих деев, с молниеносной быстротой сменявшихся на престоле в результате беспощадных убийств. В стране свирепствовали чума и голод. В «дарах» Дженины никто не мог чувствовать себя в безопасности. Беды всегда приходили с моря, а отсюда порт кажется узенькой полоской, маленькой и далекой. От городских кварталов верхняя цитадель отделялась небольшой площадью, сюда было перенесено место пыток и казни преступников — для услаждения дейских очей. Вот висят массивные кольца, к которым привязывали рабов, торчат из стен крюки, на которые вешали преступников.

Но где же верхний дворец дея, быть может, один из ценнейших «даров» Касбы? Я приложила немало усилий, чтобы найти его в хаосе извилистых ступенчатых переулков. Многие здания бывшего дворца лежат в развалинах, некоторые скрываются за тупиками верхних крепостных стен, одни из них были превращены в жилые дома, другие наглухо закрыты в преддверии будущей реставрации. Никаких опознавательных знаков. Даже мои верные, безотказные экскурсоводы — мальчишки — растерянно пожимают плечами: «Здесь везде жили деи, а где точно…»

На помощь мне пришел директор национальных музеев Алжира Сиди Ахмед Багли, любезно предложив услуги квалифицированных специалистов по старому городу. И вот мы входим в одни ворота, в другие, в третьи… Да, эта часть Касбы полностью соответствует своему названию — крепость, цитадель. На этой обширной территории дей разместил своих приближенных, войска, бани, конюшни, пороховые склады, гарем, даже собственный зоопарк с тиграми и львами. За тяжелыми дверями извилистых подвалов он спрятал все свои сокровища — выкупы за пленников, пиратскую добычу, золото, полученное в качестве налогов от беев, подарки иностранных консулов и торговцев, оружие, инкрустированное перламутром или украшенное слоновой костью, искуснейшие изделия из серебра и бронзы. Здесь же в 1818 году, ко времени прихода к власти последнего дея Аль-Джазаира — Хусейн-паши, была воздвигнута небольшая мечеть, предназначавшаяся для молений только самого дея. И называлась она тоже Касба[8].

На самой верхней точке цитадели была построена обсерватория, там поднимали огромный фонарь; по праздникам он горел зеленым светом, при избрании нового дея — красным. Напротив-тюрьма Барбароссы, где потом, при французах, располагались казармы зуавов и сенегальских стрелков, затем был Музей африканской армии, носивший имя французского маршала Франше д’Эспере, и, наконец, недавно был открыт Музей алжирской революции.

А вот и сам дворец, построенный в XVI веке. Сводчатые двери ведут в мощеный двор. В центре — фонтан под платаном, посаженным, по преданию, еще Барбароссой. Осталось несколько ступеней широкой мраморной лестницы. Трехъярусные галереи окружены мраморными колоннами. Высоко на верхней галерее, обособленно, на трех столбах, словно наблюдательный пункт, расположен знаменитый павильон, который заслужил в истории имя «павильона удара опахалом» («pavilion du coup d’eventail»), где 29 апреля 1827 года произошла известная сцена, которая якобы и послужила одной из причин падения феодального Алжира. В этот день французский консул Пьер Деваль нанес дею Хусейну визит по случаю праздника Байрама. Внешний вид павильона, так же как и сцена, в нем происшедшая, неоднократно описан в учебниках истории и изображен на многочисленных старинных литографиях — смирнские ковры, лакированная мебель, диван с ярко-пунцовыми покрывалами. В беседе дей упрекнул французов за то, что они задерживают деньги по займу и мешают экономическому росту его страны.

«Мое правительство не обязано отчитываться перед вами», — сказал консул, и дей, по свидетельству современников, пребывавший в скверном настроении, попросил консула выйти. Дсваль, рассчитывавший на более деликатное обращение, не пошевельнулся. И тогда вконец. разгневанный деи ударил его опахалом. Конечно, это никак не явилось причиной будущего вторжения французов в Алжир, но послужило поводом для обострения отношений, которого французы давно искали. Как сказал австрийский канцлер Меттерних: «Из-за одного удара веером не расходуют сто миллионов франков и не рискуют сорока тысячами солдат».

В 1679–1683 годах Аль-Джазаир не раз был атакован флотом Людовика XVI, в 1783 году город обстреливался объединенным европейским флотом, в 1816 году он был разрушен англо-голландской эскадрой Эксмуса и Ван-Каппелена. Ио так и не был взят. Теперь же, в 1830 году, французы хитроумно разработали совершенно новый, необычный план наступления. Для изучения всех подходов к городу французский офицер Ив Бутэн провел перед этим в Аль-Джазаире ряд лет. В результате этого французская армия маршала Бурмона, высадившаяся в 23 километрах к западу от Аль-Джазаира на мысе Сиди-Ферруш, пересекла плоскогорье Сахель с запада на восток и, обогнув город с юга, вошла в Касбу через верхние ворота. Правда, по пути ей пришлось преодолеть сопротивление алжирцев, в результате чего французы потеряли человек четыреста, а алжирцы-десять тысяч, тем не менее в своих учебниках по истории французы любят писать о том, что вошли в ворота спокойным шагом под звуки тирольского марша из «Вильгельма Телля». Буквально в тот же день дей, вынужденный подписать капитуляцию, был вместе со всей своей свитой арестован, в его гареме на шелковых покрывалах и газовых накидках дейских жен и наложниц уютно расположились офицеры генерального штаба, священник отслужил мессу перед походным алтарем, а казначей начал пересчитывать дейские богатства. Дейский дворец вместе с крепостью и фортом Императора был превращен в казармы для французских солдат (под названием Орлеанские казармы), в ближайших мечетях разместились артиллерийские склады.