Зажмурься покрепче - [45]

— Джордж, расскажи нам, какой у тебя любимый паук. Наверняка же у тебя есть любимец?

— Даже не знаю… — произнес он растерянно.

— Ну давай, Джордж.

— Ты же сама слышала, Пегги не хочет, чтобы я говорил на эту тему.

— Ничего-ничего, — нервно произнесла Пегги. — Рассказывай, мы переживем.

Все выжидающе смотрели на Джорджа.

Казалось, что внимание ему приятно. Его легко было представить в университетском лектории — профессор Микер, уважаемый энтомолог, знаток науки, ценитель уместных анекдотов.

Да ладно тебе, Гурни, все это и к тебе самому относится. Можно подумать, ты просто так читаешь лекции в полицейской академии.

Джордж гордо приподнял подбородок.

— Скакунчики, — произнес он.

Мадлен удивленно подняла брови.

— Скакунчики?.. Это такие пауки?

— Да.

— И они что… действительно скачут?

— Еще как. Они могут прыгнуть в пятьдесят раз дальше длины собственного тела. Как если бы двухметровый человек прыгнул через футбольное поле. Но что отдельно удивительно — у скакунчиков в лапках практически нет мышц. И вот спрашивается — как они так далеко прыгают? А при помощи гидравлической помпы! Серьезно, клапаны в их лапках выбрасывают под давлением кровь, в результате чего лапки выпрямляются и запускают паука в воздух. Таким образом они способны напасть на жертву из ниоткуда, в один прыжок, так что бежать будет некуда, — произнес Микер, сияя почти отеческой гордостью.

От этой мысли Гурни сделалось неприятно. Микер продолжил:

— Еще, конечно, интересный паук — черная вдова. Прирожденная убийца, да какая стильная! Дивное существо, способное убить врага в тысячу раз крупнее себя.

— Эштон назвал бы такое существо совершенным, — заметила Пегги, все это время терпеливо молчавшая. Мадлен непонимающе взглянула на нее, и она продолжила: — У него есть книга, где говорится, что забота о чужом благополучии и вообще всякое сочувствие — дефект восприятия собственных границ. Черная вдова преспокойно убивает и съедает самца после спаривания. Идеальная иллюстрация недефективного, в терминологии Эштона, существа. Социопат от природы. В понимании Эштона — само совершенство.

— Он потом написал вторую книгу, в которой опроверг этот аргумент, — напомнил Гурни. — Так что мы не знаем, что он на самом деле думает насчет совершенства, социопатов и черных вдов.

Мадлен еще более удивленно посмотрела на Пегги.

— И этот человек — авторитет по восстановлению психики жертв насилия?

— Не совсем. Он специалист не по жертвам, а по насильникам.

В лице Мадлен что-то изменилось, как всегда происходило, если она обнаруживала какую-то важную информацию.

Гурни про себя отметил, что нужно будет об этом расспросить Эштона при завтрашней встрече. А это, в свою очередь, напомнило ему еще одну вещь, которую он решил спросить у гостей:

— А кто-нибудь из вас слышал имя Эдвард Валлори?

Когда Гурни наконец начал засыпать, затрезвонил его мобильник, лежавший на тумбочке со стороны Мадлен. Он слышал звонок, потом голос Мадлен, говорящей: «Посмотрю, не спит ли он». Затем она потрогала его за руку, протянула ему трубку и держала ее протянутой, пока он не сел в постели и не взял ее.

Приятный баритон Эштона звучал чуть нервозно.

— Простите, что звоню ночью, но, возможно, это важно. Мне тут пришла эсэмэска на телефон — с номера, который Гектор купил около года назад. Ровно такое же сообщение получила Джиллиан в день свадьбы. «Я рассказал тебе про все причины». И подпись — Эдвард Валлори. Я сразу позвонил криминалистам, но решил, что вы тоже должны знать, — помолчав, он спросил: — Как думаете, это значит, что Гектор возвращается?..

Гурни не верил в совпадения, однако то, что имя Эдварда Валлори всплыло настолько скоро после того, как он сам о нем вспомнил, его неприятно взволновало.

Еще около получаса он не мог заснуть.

Глава 23 Выбор

— Всего-то две недели, — произнес Гурни, опуская чашку с кофе на стол.

— Хм, — отозвалась Мадлен. У нее в арсенале было множество красноречивых «хм». Это конкретное «хм» означало, что она прекрасно его слышит, но не в настроении обсуждать эту тему. Она сидела и в неверном утреннем свете читала «Преступление и наказание», готовясь к очередной встрече книжного клуба.

— Дольше двух недель это не займет.

— Ты себя уговариваешь? — спросила она, не отрываясь от книги.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь масштаб проблемы.

Она прикрыла книгу, оставив между нужных страниц палец, и посмотрела на него, чуть наклонив голову.

— А ты понимаешь, какой у этой проблемы реальный масштаб?

— Слушай, я не умею читать мысли и правда не знаю, что у тебя на уме. Зря мы вообще это обсуждаем. Я просто хотел напомнить, что буду заниматься делом Перри не дольше двух недель. Что бы ни случилось, мое решение не изменится, — он сел напротив нее, помолчал и добавил: — Я, наверное, никак не донесу свою мысль. Мне вообще-то понятно, почему тебя все это беспокоит. И я отлично помню, через что ты прошла в прошлом году.

— Неужели?

Он закрыл глаза.

— Помню, конечно. И это не повторится.

В прошлом году он добровольно ввязался в расследование, в результате которого чуть не погиб. Через год после увольнения он оказался ближе к смерти, чем за двадцать с лишним лет работы в отделе убийств. Он предполагал, что именно это выбило Мадлен из колеи — не опасность сама по себе, а то, что она подошла так близко в тот момент, когда, как ей казалось, опасность должна вовсе исчезнуть.