Заживо погребенный - [53]
Конечно, когда вам говорят со сцены ну, хоть бы и про одну родинку, это ужасно, удивительно смешно. При упоминании же о двух родинках сразу зал буквально покатился со смеху.
Мистер Крепитюд склонился к поверенному напротив; тот склонился к своему секретарю, секретарь что-то шепнул Прайаму Фарлу, и тот кивнул.
— Э-э… — начал было мистер Крепитюд, но осекся и сказал Дункану Фарлу: — Благодарю вас. Вы можете занять свое место в зале.
Потом свидетель по имени Жюстини, кассир в «Отель де Пари», в Монте-Карло, объявил под присягой, что Прайам Фарл, знаменитый живописец, на четыре дня останавливался у них в отеле в мае, в жаркую погоду, семь лет тому назад, и то лицо в суде, которое ответчик выдает за Прайама Фарла, ничего общего с тем знаменитым живописцем не имеет. И никакие расспросы адвокатов не могли поколебать мистера Жюстини. Вслед за ним выступил распорядитель из отеля «Бельведер» в Монт-Перелине, близ Веве в Швейцарии, повторил подобный же рассказ и остался столь же тверд.
А дальше вынесены были сами картины, явились эксперты, и началось подробное освидетельствование. Но едва оно началось, пробили часы, и на сегодня представление закончилось. Главные актеры скинули с себя сценические костюмы и схватились за вечерние газеты, дабы убедиться в том, что репортеры, как всегда, возносят им хвалы. Судья, подписчик агентства по рассылке газетных вырезок, рад был обнаружить, что ни одна из его шуток не была опущена ни одной из девятнадцати главных утренних лондонских газет. Стрэнд и Пиккадилли только и думали, что о деле Уитта против Парфиттов: его на все лады склоняли вечерние плакаты и пронзительные голоса мальчишек-газетчиков. Телеграфные провода трясло от дела Уитта против Парфиттов. В больших промышленных городах заключались пари, и ставки делались большие, очень большие. Англия, одним словом, была довольна, и главные актеры имели право спокойно перевести дух. Но люди самые дотошные, по клубам, по пабам, туманно говорили что-то насчет двух родинок, и что, мол, Прайам тогда кивнул в ответ, когда ему шептал что-то секретарь: подобные детали не ускользают от современных очеркистов, зарабатывающих тысячу фунтов в год. И люди самые дотошные считали, что эти родинки обещают много еще чего очень даже интересного.
Отказ Прайама
«Лик дает показания».
Новость полетела по телеграфным проводам, попала на плакаты через пять минут после того, ка Прайам принес присягу. Англия затаила дух. Три дня прошли с начала слушания (ведь актеры, получающие по сотне фунтов в день, не станут щелкать хлыстом над экспертами, зарабатывающими по десятке; и потому дело продвигалось сдержанным и важным шагом), и страна ждала щелчка.
Никто кроме Элис не знал, чего можно ожидать от Прайама. Элис знала. Она знала, что он в ужасном состоянии, и это может привести к ужасному исходу; и знала, что ничего не может с ним поделать! Была, была с ее стороны попытка омыть его светом разума, но успеха не имела. А повторять попытку Элис не решалась. Пеннингтон, к. а. к тому же настоял на том, чтоб она покинула зал на время показаний мужа.
Прайам ко всему процессу относился с возмущением, то жгучим, то холодным. Все это разбирательство было ему в высшей степени противно. Он ненавидел Уитта столь же остро, как ненавидел Оксфорда. Всего-то он и просил от мира, что тишины, укромности, немного, кажется, совсем немного, но даже в этом было ему отказано. Он не просил, чтоб его хоронили в Вестминстерском аббатстве; погребение это ему навязали. А если он решил назваться другим именем — кому какое дело? Если он предпочел жениться на простой женщине, жить в пригороде и писать картины по десяти фунтов каждая, кому это мешало? И зачем понадобилось выволакивать его на люди, из-за того, что два субъекта, на которых ему было решительно плевать, повздорили из-за его картин? Чего ради ему портили жизнь в Патни, изводили наглым любопытством зеваки, репортеры? И за что, за что, с помощью синего клочка бумаги, его подвергли невыносимой пытке, заставили, сгорая со стыда, явиться перед целым светом в качестве свидетеля? Эта последняя незаслуженная кара, этот нестерпимый ужас венчали все, лишая его сна много ночей подряд.
Давая показания, он имел, конечно, вид пойманного преступника — эти нервные жесты, дрожащие приспущенные веки, слабый, сиплый голос, который он с трудом выталкивал из горла! Нервозность с подоплекою обиды составляет роскошный материал для пластического искусства перекрестного допроса, и Пеннингтон, к. а. прямо-таки бил копытом, так и рвался в бой, тогда как Крепитюд, к. а. выказывал куда меньше рвенья. Крепитюд был адвокат ответчика, мистера Оксфорда, так что Прайам был его свидетель, но свидетель жуткий, свидетель, настойчиво, свирепо отказывавшийся открыть рот до того, как дал присягу. Да, он, разумеется, кивнул в ответ на шепот того секретаря того поверенного, но своего кивка он подтвердить не пожелал и ни единым словом не помог мистеру Крепитюду во все три дня процесса. Сидел себе и молча полыхал.
— Ваше имя Прайам Фарл? — начал Крепитюд.
— Да, — хмуро буркнул Прайам, и по всему видно было, что этот человек лжет. Он украдкой поглядывал на судью, как будто бы судья — бомба с запаленным фитилем.
Роман известного английского писателя Арнольда Беннета (1867–1931) «Повесть о старых женщинах» описывает жизнь сестер Бейнс и окружающих их людей. Однако более всего писателя интересует связь их судеб с социальными сдвигами в развитии общества.
На заре своей карьеры литератора Арнольд Беннет пять лет прослужил клерком в лондонской адвокатской конторе, и в этот период на личном опыте узнал однообразный бесплодный быт «белых воротничков». Этим своим товарищам по несчастью он посвятил изданную в 1907 году маленькую книжку, где показывает возможности внести в свою жизнь смысл и радость напряжения душевных сил. Эта книга не устарела и сегодня. В каком-то смысле ее (как и ряд других книг того же автора) можно назвать предтечей несметной современной макулатуры на тему «тайм-менеджмента» и «личностного роста», однако же Беннет не в пример интеллигентнее и тоньше.
Герои романов «Восемь ударов стенных часов» М. Леблана и «Дань городов» А. Беннета похожи друг на друга и напоминают современных суперменов: молодые, красивые, везучие и непременные главные действующие лица загадочных историй, будь то тайна украденной сердоликовой застежки или браслета, пропавшего на мосту; поиски убийцы женщин, чьи имена начинаются с буквы «Г» или разгадка ограбления в престижном отеле.Каскад невероятных приключений – для читателей, увлеченных авантюрными, детективными сюжетами.
«Великий Вавилон» — захватывающий детектив, написанный выдающимся английским мастером слова Арнольдом Беннетом, который заслужил репутацию тонкого психолога.Лучшая гостиница Лондона, «Великий Вавилон», где часто останавливаются члены королевских и других знатных семей Европы, переходит в руки нового владельца. Теодор Раксоль, американский миллионер, решает приобрести отель из чистой прихоти. Прежний владелец «Вавилона» предупреждает американца, что он еще раскается в своем решении. Тот относится к предостережению с насмешкой — ровно до тех пор, пока в отеле не начинают происходить самые невероятные события.
В сборник вошли романы английской писательницы Рут Рэнделл «Волк на заклание» и американского писателя, драматурга Арнольда Беннета «Отель „Гранд Вавилон“».Оба романа, написанные в жанре классического детектива, являются высокохудожественными произведениями. Захватывающие и увлекательные сюжеты заинтересуют самого взыскательного читателя.
(англ. Enoch Arnold Bennett) — известный английский писатель начала ХХ века.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
Джордж Гроссмит (1847–1912) — яркий комический актер, автор и исполнитель весьма популярных в свое время скетчей и песен, автор либретто многих оперетт. Его младший брат, Уидон Гроссмит (1854–1919) — талантливый карикатурист, драматург и тоже одаренный актер. Творческая судьба братьев была вполне счастливой. Но поистине всемирной славой они обязаны своему «Дневнику незначительного лица», вышедшему в 1892 году и снабженному остроумными иллюстрациями мистера Уидона Гроссмита. «Дневник» давным-давно занял прочное место в списках мировой классики, не говоря уже о лучших образцах английской юмористической прозы.