Зажгите костры в океане - [15]

Они прошли над островом бреющим полетом. Плоская макушка его была вся в черных проплешинах, потому что ветры сдули снег; с северной стороны торчали коричневые зубья скал и на западе тоже торчали скалы; только на юге остров сбегал в пролив пологим склоном, переходящим в песчаную косу. Наверное летом на этой косе любили сидеть чайки, а волны выкидывали на нее длинные ленты капусты и бревна с размочаленными концами. Через десяток секунд внизу снова был один лед.

— Тоже мне… земля, — пренебрежительно сказал первый пилот, и руки его погладили ручки штурвала. Виденко оторвался от окна и посмотрел на кожаные спины второго пилота и штурмана. Это были широкие спокойные спины полнеющих от постоянного сидения в летных креслах людей.

— Все-таки земля, — сказал он с надеждой. Но ему никто не ответил. Маков прилип к окну, видно, рассматривая лед. Николай же Сомин курил, как будто все это его не касалось. Самолет набрал высоту. Возможно, он сейчас как раз пересекал знаменитый круг Гринвича, от которого считают меридианы, делят полушария, где корабли меняют даты, перескакивая через число или дважды переходя один и тот же день недели. Их островок находился в сорока километрах от линии перемены дат.

В конце апреля они пришли сюда на двух тракторах. Обычные потрепанные ДТ-54 с недостающими траками на гусеницах, помятыми радиаторами и утепленными войлоком кабинами. Один трактор тащил на санях сколоченную из вагонки будку, сани другого были загружены двухсоткилограммовыми бочками с бензином и соляркой. На бочках лежали доски и фанера, на фанере исполосованные надписями ящики..

Дорога шла вдоль берега моря мимо одинаковых белых куполов сопок, черных обрывов, заснеженных речных долин.

Когда обрезали перевал у Утиного мыса, лопнуло водило передних саней. Его заменили скрученным вдвое тросом. Потом в короткой, похожей на корыто долинке они провалились в снежный нанос по самую выхлопную трубу. Пришлось лопатами докопаться до тросов, отцепить сани, промять дорогу и потом уже вытащить сани поодиночке.

На вторые сутки они увидели лихтеры. Солнечная апрельская белизна заливала мир. Снег скрадывал расстояние, и издали казалось, что они подходят к двум небольшим черным предметам — не то домикам, не то просто консервным банкам, брошенным кем-то на синюю скатерть снега.

Вблизи пароходы были громадны. Величину морских кораблей можно оценить только на суше. Всесильные чукотские пурги пытались забить их снегом, но снег сумел дойти только до нижних лопастей винтов и замер около них твердым как лед сугробом. Дул ветер, но около кораблей стояла призрачная тишина. Апрельское солнце нагрело металл. Из впадины якорного шлюза «Алтая» свисал суставчатый лед сосулек.

Они немного поспали прямо в кабинах. От работающих дизелей шло тепло, ритмично вздрагивало сиденье, но Виденко физически ощущал тишину снаружи. Ему не приходилось плавать на пароходах, и он не успел к ним привыкнуть ни к живым, ни к мертвым.

Через день подошли к проливу. Поселковые трактористы боялись идти по морскому льду, щупали его ломиками. Потом им это надоело, и они пошли напрямик, на четвертой скорости. Дверцы кабины были на всякий случай открыты. Зеленые пятна молодого льда выглядывали из-под синего вечернего снега, впереди торчали черные скалы острова, и красная полоса апрельского заката виднелась на западе. Было светло, но на небе уже горела неярко какая-то одинокая звезда. Может быть, Полярная.

Связанные по двое, тракторы с натугой втащили на плоскую вершину острова будку, потом сани с половиной груза. Потом сани спустили вниз, придерживая их за трос одним трактором, и втащили вторую половину груза. Гусеницы разворочали спрессованный ветром снег, и показалась земля. Кочковатая мерзлая земля с мертвой желтой осокой, щебенкой и черными комочками торфа. На вершине острова похаживал едкий северный ветер.

Ночью трактористы ушли. Они торопились уйти обратно, пока ветер не перемел след, пока дизели работали исправно и снег не начал мякнуть в горных долинах от тепла, которое могло прийти неожиданно. В такой дальний рейс они попали впервые, поэтому боялись многого, чего и не стоило бояться.

Трое остались стоять под снежным обрывом. Они казались близнецами в своих полушубках с поднятыми воротниками, неуклюжих цигейковых рукавицах и серых валенках казенного образца. Тракторный след уползал на запад и уносил в синий холод пролива грохот моторов.

— С чего начнем? — спросил Биденко.

— У нас с любого конца начало, — ответил Сомин и застегнул на полушубке самую верхнюю петельку.

Маков ничего не сказал. Просто промолчал.

Поставили в будке печку и затопили ее. Дым падал из железной трубы, прижимаясь к земле. Северный ветер растаскивал его по всему острову. Возможно, это был первый дым над маленьким островом невдалеке от знаменитого круга Гринвича. Они подумали об этом утром, когда Маков вынул новенький «Зенит» и предложил сфотографироваться около будки (валенки, полушубки, в зубах папироса, одна нога на ящике, в руке карабин). Потом они отложили фотоаппарат и забыли о нем на весь этот день и еще на многие другие дни. Они начали разбирать грузы. Груз они разбирали три дня.