Зазеркалье Петербурга - [46]
Каменноостровский проспект, 5
Проводив разочарованных гостей, Сергей остался дома с 42-летней женой Марией (Матильдой), обаятельной умной женщиной, которую 15 лет назад он, влюбившись, «купил» у ее первого мужа (заплатил ему за развод, по слухам, 20 тыс. руб. – примерно 30 млн на сегодняшний день). Разведенная еврейка, не принятая ко Двору и вынужденная вести скучную светскую жизнь, создала сначала на Мойке, а потом на Каменноостровском (сюда Витте переехали только год назад, в 1904 г.) уютный дом, где в семейной идиллии пара проводила вечера за самоваром и игрой в безик под романсы Марии и фортепианный аккомпанемент Веры, ее дочери от первого брака. Возможно, сегодня вечером Витте не возьмет в руки флейту и из этих окон не будет доноситься музыка?
В этом же доме через два года семейный вечер прервется неудавшимся покушением на хозяина дома. Первая «адская машина» с часовым механизмом, поставленным на 5 1/2 вечера, обнаружена 29 января в бывшей комнате Веры (она вышла замуж, и комната была пуста), а вторая – 30 января в печи комнаты горничной. «Бомбы были помещены в дымоход людьми, не знакомыми с расположением комнат. Жилые комнаты расположены в левой части дома, в то время как бомбы… были размещены в правой стороне дома, где расположены гостиная и столовая»[151]. Взрывчатое вещество, однако, оказалось таким слабым, что многие, в том числе Столыпин, сменивший Витте в Совете министров и не любивший его за интриганство и вздорный характер, сочли покушение постановкой.
Еще через восемь лет, опять зимой, смерть снова, на этот раз по-настоящему, постучится в этот дом. 65-летний Витте умрет здесь от менингита, с этого крыльца его гроб увезет запряженная лошадьми повозка, а Николай II запишет в своем дневнике: «Смерть графа Витте была для меня глубоким облегчением»[152].
Последовавшая вскоре революция лишила Марию этого особняка, но у нее остались еще два – в Брюсселе и в Биаррице. А с 1935 года и по сей день в этом доме располагается музыкальная школа, в которой через полвека после музицирований Витте, занимался будущий скрипач и дирижер Владимир Спиваков, не принятый в школу при Консерватории: «…Я поступил в обычную районную музыкальную школу на Петроградской стороне, до которой надо было добираться автобусом. Мама почему-то решила отдать меня на виолончель. Я поносил инструмент две недели, упарился и взмолился дать мне что-нибудь полегче. Тогда мне дали скрипку. Но и с ней не заладилось поначалу… Ужас ученических терзаний живо стоит в памяти до сих пор…»[153].
Алексеев М., Пачкалов А. Министры финансов. От Российской империи до наших дней. М.: Альпина Паблишер, 2019.
Архитекторы-строители Санкт-Петербурга… СПб., 1996.
Бернстейн Г. О двух политических убийствах в России // The New-York Times. 1909. Сент.
Витте С.Ю. Воспоминания. Полное издание в одном томе. М., 2019.
Волков С. Диалоги с Владимиром Спиваковым. М.: АСТ, 2014.
Гуревич Л.Я. Народное движение в Петербурге 9-го января 1905 г. // Былое (СПб.). 1906. № 1.
Ильин С. Витте. М., 2006. (Жизнь замечательных людей).
Колышко И.И. Великий распад: воспоминания. СПб., 2009.
Ленинград: краткая адресно-справочная книга. Л., 1973.
Лопухин В.Б. Записки бывшего директора Департамента Министерства иностранных дел. СПб., 2009.
Дом Браницкого
(1835 г., архитектор Г. Фоссати; Невский пр., 84–86)
«При всем моем желании спасти Вас от съедения мышами, мышьяка не посылаю и не советую употреблять, ибо Вы можете перетравиться, и таким образом квартира № 39 в доме Бенардаки останется без жильца, а музыка без деятеля. На всякий случай я заблаговременно начну писать реквием, ибо в покойниках недостатка не будет: или вы уморите мышей, или они вас уморят. Чтобы Вас не доводить до отчаяния, дам Вам практический совет купить мышеловку; это и полезно, и безопасно, и занимательно. Затем прощайте.
А. Бородин»[154].
Именно в этот дом доставил посыльный ироничную записку композитора Александра Бородина другому музыканту, 29-летнему Милию Балакиреву, только что снявшему здесь новое жилье. Лидер «Могучей кучки», проводивший в этих стенах целые дни за фортепиано, работая над аранжировками русских народных песен, вынужден был защищать свои рукописи от неожиданно возникшей в новой квартире напасти – мышей.
Невский проспект, 84–86
Впрочем, свой практичный совет по приобретению мышеловки остроумный Бородин мог бы претворить в жизнь хоть сегодня вечером – двери Балакирева были всегда открыты для друзей, а уж для участников «Могучей кучки» тем более. Четверка композиторов – 22-летний Римский-Корсаков, 27-летний Мусоргский, 31-летний Кюи и 33-летний Бородин – постоянно бывали здесь у своего коллеги и главного вдохновителя их кружка. Кстати, за восемь лет жизни в этом доме Балакирев сменил целых четыре квартиры – будем надеяться, причиной было улучшение условий, а не бегство от мышей.
Чаще всех в этих стенах наполнялся «музыкальной пищей» и оставался ночевать самый юный участник кружка, Николай Римский-Корсаков. Наблюдая, как старшие товарищи играют здесь отрывки из новых опер, приносят партитуры незаконченных симфоний, беспрестанно спорят, хвалят, порицают и поддерживают друг друга, юный Николай и сам возвращался к музыке после морской службы в трехлетней экспедиции к берегам Северной Америки и Европы.
