Зазеркалье Петербурга - [49]

Дом Боткина (1903 г., архитектор А.И. Дитрих; Фурштатская ул., 62 / Потемкинская ул., 9)

«Первое мое… впечатление о доме Гардиных… рояль с развалившимся под ним сенбернаром Урсом, резкий собачий дух из-под рояля и… гости, размахивающие перед своими носами газетами… И короткий обмен репликами между супругами:

– Татьяна Дмитриевна, почему собаку не выводили?

– Потому что готовились к встрече гостей. Но они ведь тоже собачники!

Собачники улыбаются и откладывают опахала на рояль…

…В квартире меня впечатляло многое: и ее размеры, анфилада комнат, и непривычный для меня образ жизни среди обилия картин, рисунков, фарфора. Коллекция Владимира [Гардина]… была предметом зависти. Стены доступной для всех гостиной, увешанные разностильными полотнами, были прологом знакомства посетителей с почти недосягаемыми для них и скрытыми в дальней комнате-кабинете Гардина творениями Гойи, Врубеля, Репина»[164].

Фурштатская улица, 62 / Потемкинская улица, 9

Стены этого дома, детство в котором вспоминает один из племянников кинодеятеля Гардина, на протяжении 170 лет украшали шедевры искусства, хранящиеся теперь в Эрмитаже и Русском музее. Так совпало, что во все времена здесь жили коллекционеры – и дореволюционные хозяева особняка, и советские граждане, въехавшие в уплотненные квартиры.

Еще в 1960-х годах, случайно попав в роскошную квартиру Гардиных, гость не поверил бы, что оазис прошлого века с Серовым и Врубелем на стенах и мебелью елизаветинских времен чудом сохранился среди соседних коммуналок: «Однажды пришел… мой симпатичный скромнейший классный руководитель узнать, почему… я не бываю в школе. Сидел он, раздавленный увиденным, и не мог постичь, что над ним подлинное полотно Нестерова, а не копия»[165].

Вернемся на 60 лет назад, в 1903 год, когда 44-летний доктор медицины Сергей Боткин (сын и брат лейб-медиков нескольких императоров) и его 36-летняя жена Александра (дочь Павла Третьякова, чье дело она продолжила в совете Третьяковской галереи) купили участок в престижном месте напротив Таврического сада и поручили построить особняк в стиле петровских времен, вместившим бы всю их огромную коллекцию живописи и скульптуры. В собрании были картины Шишкина, Сурикова, Крамского, Левитана, Врубеля и многих других художников.

Расходы, как и жилплощадь, Боткины разделили с семьей сахарозаводчика Харитоненко. Через три года в правом, 4-этажном крыле поселились Боткины с двумя дочерьми, а в левом, 3-этажном – дочь Харитоненко Елена с 25-лет-ним мужем, бароном Михаилом Оливом. Эксцентричная молодая пара (барон стрелялся за Елену на дуэли с ее первым мужем) обставила свою половину мебелью XVIII века и украсила коллекцией фарфора и итальянской живописи.

Непохожие и по характеру, и по возрасту семьи (монументальная, сдержанная Александра и пресыщенная чувственная Елена, громогласный влиятельный Сергей, с детства в кругах царского двора и аристократии, и небогатый кавалерист Михаил, прельстивший невесту с капиталом дворянским гербом), тем не менее имели не только соединявший два крыла общий флигель (там была парадная столовая, бильярдная, конюшня), но и общих друзей.

Серов, Сомов, Репин писали здесь хозяев дома, художники «Мира искусства» оставляли свои работы друзьям-меценатам, Александр Бенуа регулярно бывал в обоих крыльях как друг и как коллега.

Домом мечты наслаждались хозяева недолго: Сергей – всего четыре года до своей смерти в 1910-м, а остальные – до революции. После национализации здания Оливы эмигрировали, не успев перевезти коллекцию, а 50-летнюю Александру с младшей 18-летней дочерью Тасей, нелюбви к которой она не скрывала, переселили в две комнаты на втором этаже теперь коммунального дома.

Поначалу конфискованные коллекции Боткиных и Оливов разместили в одной из квартир как выставку, но через два года почти все собрание перекочевало в Эрмитаж и Русский музей, а количество коммуналок в доме увеличилось до 27.

В интерьерах былого величия настало время нового поколения коллекционеров. Тася вышла замуж за сотрудника Эрмитажа Нотгафа, хранившего здесь, в их двухкомнатной квартирке, 4000 работ русских художников.

А к 1930-м годам в единственную некоммунальную квартиру в этом доме въехал 50-летний Владимир Гардин, кумир ранней эры кинематографа, успевший сыграть десятки ролей и в немом, и в звуковом кино и как режиссер снять за 15 лет 70 фильмов. Женой мэтра была 26-летняя актриса Татьяна Булах. Новоиспеченные супруги привезли сюда и свою коллекцию – Айвазовского, Репина, Боровиковского, и главное сокровище – книгу XVI века персидского поэта Низами, которую гостям показывали только по секрету и из своих рук.

«…Дядя Володя не без гордости демонстрирует свои раритеты… гостям и вдруг окаменевает перед местом, где хотел показать… полотно Левитана. „Что это, Танечка?!“ – резко вопит он без стеснений. „Шагал, я обменяла его вчера на Левитана“. – „Это подделка!“ Так оно и было: Татьяна Дмитриевна сама создала этого „Шагала“ и разыгрывала сначала хозяина, а потом – гостей»[166].

Гардины прожили здесь до конца жизни – Владимир больше 30 лет, а Татьяна больше 40.